<p>54</p>
1637 года. Вначале титул и именование уполномоченных. Февраля 17-го числа, говорят россияне, доставили вы нам грамоту вашу, в которой сказано:
«Принц Генрих и Соединенные Штаты, взирая на беспорядки, по торговле происходящие, желают, чтоб его царское величество установил постоянные правила и настоящий порядок при взимании пошлин, ибо приставленные к сему чиновники, вводя беспрерывно новые требования и притязания, могут совсем разрушить торговлю. Равным образом желают они, чтоб предписано было всем местным начальникам не притеснять голландцев и давать им расписки в принятых пошлинах.
Вследствие сего государь и святейший патриарх приказали воеводам, градоначальникам и присяжным не оказывать иноземцам никаких притеснений, а пошлины взимать на основании прежних грамот, не оскорблять их и не требовать ничего лишнего под страхом истязания. Ежели и засим будут голландцам причинять обиды, то они могут приносить о сем жалобу государю и патриарху.
Сверх сего требуете вы еще, чтоб сделать у города Архангельска новый мост для облегчения при нагрузке и выгрузке кораблей.
Вследствие сего послано повеление: дабы для облегчения вашей торговли построили там еще один мост на казенный счет.
Еще просите вы, чтобы в тех местах, где вы производите торговлю, уничтожить кабак и не продавать ни водки, ни пива, ни табаку, ни же других каких-либо напитков, ибо матросы, напиваясь, производят шум, а нередко и драку.
По просьбе сей государь и святейший патриарх приказали: дабы в Архангельске и во всех других местах, где торговля производится, отнюдь не держать кабаков и не продавать ни питей, ни табаку.
Еще говорите вы в писании своем: дабы государь и патриарх дозволили жителям Соединенных Штатов и Генриха принца Оранжского, кои торгуют в Московии, принимать в службу россиян, как то позволено англичанам.
Против сего государь и святейший патриарх приказали: дабы ни один россиянин по причине православной христианской веры не служил в домах иностранцев, что равным образом запрещено и в домах англичан, а посему и было бы несправедливо дозволить сие голландцам.
Равным образом просите вы об Аврааме де Баттере, торговце голландском, поелику он жил 22 года в Москве, торговал разными товарами, заплатил множество пошлин, а теперь отъехал с женой и детьми в Ярославль, оказать ему царскую милость, снабдить грамотой за красной печатью, дабы он мог свободно торговать в целой Московской империи, как то прежде дозволялось другим голландцам, с заплатой пошлин.
На сие, поелику есть много иностранных торговцев, разных народов, которые по особенной государевой милости живут во многих городах и платят с товаров установленные на предмет сей пошлины, которые распространяются и на российских граждан. Особых же грамот на предмет сей не дают иначе, как разве за какие-либо отличные услуги. А посему, ежели помянутый голландец Авраам может указать на какие-либо отличные свои услуги, государь прикажет оные рассмотреть, и он воспользуется наградой, соразмерной его заслугам.
Еще просите вы в пользу голландца Авраама Юстенса фан Бека, дядя коего Жилис Гуфман, говорите вы, приплыл к Архангельску и установил первый торговлю в Москве, и дабы вследствие сего пожаловать означенному Аврааму и двум сыновьям его исключительное право торговать свободно во всем Московском государстве и дать на сие грамоту за красной печатью.
На сие извещаем мы по государевой воле означенных посланников: что по воле государевой составляется список купцам голландским и английским, коим дозволяется торговать внутри Московского государства, а посему в список сей можно присоединить и имена Авраама и его детей.
Что же касается до плавания к Архангельску и установления торговли в Москве, то англичане были в сем деле первые, вследствие чего и пользуются особыми преимуществами.
Еще просите вы о жене и детях Козьмы Мушерона, который прибыл на службу в Российское государство, послан был в Астрахань и Терки, где и скончался.
Вследствие сего мы, бояре, извещаем вас, господ посланников, что когда строитель Мушерон прибыл сюда, то был принят с честью и получил преимущественное содержание пред всей братией своей; когда же он послан был в Терки, то ему сделана была еще прибавка. Прибыв туда, скончался он прежде, нежели успел оказать какие-либо услуги, но, невзирая на сие, жене и детям его давано содержание очень достаточное. Ежели она ныне желает ехать, то ей оказано будет пособие. Но дать ей то же самое, что получал муж ее, было бы весьма несправедливым.
Еще пишете вы о голландце Самуиле Брауере, в Новгороде торговавшем, на которого неблагонамеренные люди подали ложные прошения, вследствие которых производится над ним суд.
На сие мы, бояре, ответствуем вам, посланникам: в царствование всех российских великий князей и нашего царя и государя Михаила Феодоровича запрещено было голландцам и всем вообще иностранным торговцам строить и покупать где бы то ни было дома без особого повеления, но позволялось им только торговать в назначенных на то местах. Ныне, 9 февраля 1657 года, бояре новгородские писали государю, приложа прошение таможенных чиновников, всех пяти пятин и граждан новгородских против помянутого Самуила. Содержание прошения следующее.
Означенный Самуил живет в Новгороде в особом доме неизвестно почему, ибо оный находится не в торговом посаде (Handels Hof), где позволено обитать иностранным купцам. Он даже не хранит своих товаров в Handels Hof, а держит оные в. Т. доме, где живет, и не объявляет даже в таможне для заплаты пошлин. Все товары свои продает он в розницу и режет бархат, сукно и дамаскин на локти. Прочие товары продает он по фунтам, а напитки по галенгам, кружкам и пр.
Приказчиков своих посылает Самуил с помянутыми товарами в уезд, где они, продавая их, скупают хлеб, рыбу и разные другие вещи, которые он отправляет немедленно водой в иностранные города.
По государеву повелению послано было спросить у бояр новгородских: почему поступает так Самуил в противность изданных правил и не имеет ли на то каких особых грамот? Бояре вопросили Самуила, и он отвечал им, что в Новгород прибыл он с Геритом фандер-Гейденом, иностранным торговцем, живет в собственном своем доме, грамот никаких не имеет.
Бояре не причинили Самуилу ни притеснений, ни убытков, но выслали его из Новгорода, ибо он заехал туда своевольно и производил торговлю беззаконно. Следовательно, Самуил виноват сам.
В писании вашем упоминается еще о некоторых голландских торговцах, жалующихся на притеснения, в противность государевой воле им нанесенные, то есть: взяли у них у города Архангельска несколько овса и круп, что, говорят они, не причиталось никогда к хлебу и не облагалось пошлиной. А посему и просят они вознаградить их убытки.
Против сего ответствуем мы, бояре, что в прошлом, 1635 году дозволено по государеву указу вследствие просьбы Карла Христиана Датского голландцу Давиду Классену скупить 30 000 разного хлеба в Москве и Архангельске. Для сего запрещена была покупка хлеба всякому, кроме Классена; а ежели кто будет покупать оный, то велено было отбирать.
Когда государю известно стало, что в противность сему повелению скупают иностранцы хлебы, то послан был в Вологду и Архангельск князь Мещерский узнать, кто действовал против указа, и отобрать весь покупной хлеб на государя. Из донесения его видно, что куплено было без дозволения.
ВЕДОМОСТЬ
Поелику все сие куплено было против государева указа, то и продано помянутым князем Мещерским. Правда, что помянутые голландские купцы просили уже о сем деле великого государя и святейшего патриарха, но просьба их не был уважена, ибо они производили закуп хлеба в противность указа, за что их следовало бы еще и наказать, но по особому государеву милосердию им более ничего не учинено. А посему Голландские Соединенные Штаты и принц Генрих должны приказать купцам голландским, чтоб они впредь подобных дел не предпринимали в противность государевой воле, дабы не подвергнуть себя справедливому его царскому гневу.
Наконец, относительно к просьбе вашей дозволить вам купить несколько хлеба, то вам посланником назначится количество сообразно с волею государевою в то время, когда вы будете у государя на прощании».
Любопытная грамота сия напечатана на французском языке в Corps diplomatique de Dumont. Т. VI. С. 3. Там сказано, что оригинал писан на русском языке, а с оного переведен на фламандский.
В сем вольном переводе выпустил я только повторения разных речей и титулов, сохраня в строгом смысле содержание трактата.
