Над мокрыми, серыми камнями, метались, хлопали крыльями чайки. Тихие волны с шипением набегали на прибрежную гальку, рассыпаясь белой, легкой пеной.
Анна переступила мокрыми ногами в мелкой воде. Ветер трепал рассыпавшиеся по плечам волосы, шелестел конверт, зажатый длинными пальцами. В бухте покачивались обломки досок. Поддернув индейскую, хлопковую юбку, Анна прошагала вперед.
Ткань, все равно, промокла. Стоя по колено в воде, она потянулась за деревяшками.
Анна и сама не знала, что заставило ее открыть глаза, в предрассветной тьме. Она смутно помнила, что ночью кормила Петю:
– Я пеленки ему меняла… – она скосила глаза на сына, мирно спящего среди подушек, – столько лет прошло, а я ничего не забыла. Но такое не забывается, конечно… – сын спал спокойнее дочери:
– Янсон к Марте вставал, приносил ее, не разрешал мне подниматься. Он сам пеленки менял… – Анна прислушивалась к тишине, за стеной спальни, – он всегда ей был отцом. Но Федор ей тоже отец. Девочка моя, где она, что сейчас с ней? Где наш внук, Теодор-Генрих… – дочь назвала ребенка, будто предчувствуя судьбу мужа и свекра:
– Марта все понимала. Генрих, и его отец хотели искупить вину Германии, своим мученичеством. Она понимала, но не могла их остановить. Никто бы не смог. Но, хотя бы, у мальчика имена от них остались… – Анна напомнила себе, что ее внук, единственный наследник семьи фон Рабе:
– После разгрома заговора Марта бежала, с золовкой, спряталась в провинции. Я бы тоже так сделала. Я ее учила, как надо исчезать… – Анна вспомнила, как сама хотела исчезнуть, до войны, с Вальтером и Мартой.
– Мне тогда все снилось… – за стеной царило молчание, – дом на берегу океана, смех ребенка… – сын спокойно дышал, – Федор вернется из СССР, и мы заведем собаку… – Анна не хотела больше прятаться. Отправив доктора Кроу в Канаду, она могла полететь на юг Калифорнии, к Лос-Анджелесу:
– Я купила бы еще один подержанный форд, пересекла мексиканскую границу. Испанский язык у меня как родной, впереди у меня вся Южная Америка… – она помотала головой: «Нет, нельзя».
Как и в Берлине, четыре года назад, Анна чувствовала ответственность, за будущее:
– Тогда я хотела, чтобы меня услышали, чтобы СССР успел нанести превентивный удар, по Германии… – поднявшись, она надела простую летнюю юбку, и вышитую блузу, – но ничего не получилось… – Анна, тихо, вышла на террасу:
– Доктор Кроу, должно быть, спит еще. Пусть отдыхает, она устала… – Анна щелкнула зажигалкой:
– Но сейчас меня услышат. Я ничего не скрою, от секретной службы… – Анна хотела оставить разведки Его Величества и США выяснять отношения между собой:
– Меня это не касается, – она затягивалась сигаретой, – доктор Кроу британская подданная и уехала в Британию. Пусть Даллес и Донован объясняются с его светлостью, да хоть с королем