– Ну что это такое? – попытался нежным голосом сказать я.
– Не..не знаю… Просто самый родной мой человек… И я ее не увижу… почему так..
– Все будет хорошо, будете в Москве тусить вместе.
– Да… Но.. – она снова разразилась слезами.
– Нет! Так не пойдет! А ну-ка, – я встряхнул ее за плечи, – Перед тобой сидит конченный мудак, а ты еще плачешь, женщина!
– Прости меня, Макс…
– Ничего. Всякое бывает, – я еще крепче прижал ее к себе, – А, знаешь, года три назад я бы за такую посиделку отдал многое…
– Я тоже, – она впервые немного улыбнулась, – Я, наверное, сейчас такая стремная. Извини меня…
– Красивее тебя я видел разве что на обложках мужских журналов.
– Спасибо, но все же… – и тут она снова разразилась громким плачем.
– Ну ты чего, малыш, все образумится.
– Я тоже в это верю. Верю, что все возможно.
– Истинно так, – проговорил я, – Как ты вообще эти три года то жила? Уточек помнишь еще?
– Помню, – она схватила меня обеими руками крепко-крепко.
– А нашего товарища Ошмаказьяна?
– Да-да, точно, – она искренне улыбнулась.
– А помнишь, ты говорила, что твоя душа покоится в одном из шкафчиков в подвале музыкалки?
– Было такое. У тебя, я смотрю, отличная память…
– А еще у меня сохранилась открытка, где ты нарисовала шарики, а на деле вышло что-то похожее на сперматозоиды.
– Дурак, – она уже смеялась, – Так и не научилась я рисовать.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся я, – Кстати, у тебя был день рождения. В апреле кажется. Числа эдак десятого. И родилась ты в промежутке между двенадцатью и часом.
– Откуда ты это помнишь? – она смотрела мне прямо в глаза.
– Оттуда, – с этим словом я выпустил ее из объятий и взял ее руки в свои, – Итак, Анжелика, как по батюшке не припомню, я поздравляю вас со столь знаменательной датой восемнадцатилетия. И желаю всего того, что только можно пожелать, а главное удачи и мужества. Наш мир, полный чудес, порой скрывает и столь темные закоулки, что без мужества никак. Тем более столь хрупкой девушке как ты, – и, сбросив комичность, я притянул ее тонкую и изящную руку к своим губам. В эти несколько секунд, пока я прикасался к ее бархатистой коже, до меня доходило странное ощущение. Этот поцелуй в руку отдавал куда больше интимностью, чем весь тот разврат, что я вытворял со своими подругами.
– Макс, прости, что я вот такая вот… —она вновь сделалась грустной.
– Анжелика, – сказал я в порыве, – Что бы не случилось, и где бы ты не была, звони мне. Я всегда смогу помочь тебе. Обещаю.
– Спасибо тебе, – она склонила