Впервые, после нашего расставания, мы встретились на третий день после Нового года. Это был коттедж в пригородном поселке. Мы с Ником забаррикадировали комнату на третьем этаже и кайфовали в клубах кальянного дыма. Ровно в полночь к нам в комнату вошел дородный бородатый детина. В руке у него была бутылка водки, а лице располагающая к себе улыбка. Мы его назвали Большой Джо. У него был раскатистый баритон и медлительная манера говорить. Мы пригласили его за наш стол, угостив яблоком, так как никакой другой закуски мы не имели. В нашей комнате царил покой и уют. Все было в дыму. И только три голоса неспешно вели беседу о бытие и всем насущем. В остальном доме все было не так покойно. Палили из травмата, дрались и кричали. Ближе к утру к нам ввалилась компания из пяти бухих пацанов, с которыми пришлось говорить на варварском языке – матом и кулаками. Но они оказались вполне смышлеными и быстро смекнули, что в этой комнатке можно себя вести только размеренно и умиротворенно, а иначе придется получать по башке.
– Макс, – на меня испуганными глазами смотрела Джейн, – Там Анжелике плохо, я не знаю, что делать!
У меня опьянение как рукой сняло. Я встретился взглядом с Ником, он тоже встал с пола, как бешенный. Этот маневр дался ему тяжело – он пошатнулся и если бы не плечо Большого Джо, то он, наверное, так и упал бы.
– Скорее, – крикнул я Джейн, – А еще найди воду! Стакан холодной воды, бегом! Где она?
– Внизу, – от нее несло перегаром, – принесу.
И она, вихляя бедрами, вышла из уголка дзена в этом доме безумия. По ее состоянию было не ясно, выполнит она мою просьбу или нет. Я натянул на свой голый торс майку и стремгалв побежал к Анжелике. Стоило мне выйти, как в голову ударил запах винного перегара. Повсюду стояли пустые бутылки и валялись храпящие тела.
– Вечеринка удалась, – сказал я вслух.
– О-о-о, – донеслось откуда-то, – Это же Фараон! Фара, сука! Иди сюда, – как я понял, звали меня.
– Катись к чертям! – только и буркнул я в ответ.
Через несколько минут я увидел Анжи. Она лежала боком на диване, кашляя и тяжело дыша. Я на секунду замер. Футболка сползла, оголив полоску белоснежно-матовой кожи поясницы и животика. Мне было трудно оторвать взгляд от этой нимфы. Я уже стал чувствовать, что возбуждаюсь. Да, признаюсь, я хотел ее. И хотел чертовски. Но, собрав в себе остатки здравого рассудка, я опустился на колени и нежно убрал черные локоны с ее лица. Оно было все заплаканно.
– Анжелика, –