– А на что вы с Копыловыми рассчитывали, ведь рано или поздно, но я узнал бы тайну твоей мнимой смерти?
– Копыловы считали, что к тому времени фирма была бы уже в их руках, и вы бы ничего вернуть себе не смогли.
– Видишь, как им повезло. И фирмой завладели, и от меня избавились, и ты жива осталась. Я за всех вас рад.
– Нет, не говорите так! Всё очень плохо, мы гадкие людишки!
Она плакала.
Ему хотелось рассказать ей, как ему стало хорошо на душе после своего решения уступить бизнес в пользу многочисленного семейства Копыловых, но вместо этого сказал:
– А ты работай себе дальше, живи спокойно. А каяться лучше не перед такими, как я, а сама знаешь, перед кем и где. Как говорит мой сын, монах Нестор, все дороги ведут к Богу – для одних, или к чёрту – для других.
– Не могу я больше быть там. Рядом с Копыловым. Опротивел он мне. И я сама себе опротивела. Когда вы меня тогда бросили, я с ним сошлась… Назло вам. Я хотела заглушить эту тоску, и я глушила её вот таким средством. Да, я грязная, мерзкая. И Копыловы грязные. А вы хотите бизнес оставить таким людям. Да никто не оценит вашего благородства, никто.
«Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах», – вспомнил он. Эту евангельскую строку ему любил повторять Коля во время их философских бесед о жизни.
Она всё плакала и плакала. Ему хотелось её утешить, но – зачем, подумал он, ведь она сама себя утешила.
К машине уже шла заплаканная жена, он стал ей рассказывать про кошку, жена засмеялась. Он обнял её.
Страдания Альбины
1. В западне
Под диванными валиками, поднятыми мамиными руками, сидели клопы. Их было великое множество. Обширная колония плотно прилепленных друг к другу клопов напоминала ряды потемневших от времени канцелярских кнопок. «И там я спала!» Альбину передёргивает. Подзабытое воспоминание детства вдруг теперь, к шестидесяти годам, наполнилось неким духовно-символическим подтекстом. «В житиях святых рассказывается о прекрасных небесных знамениях в раннем возрасте будущим подвижникам. Описатели житий истолковывают это как прообразы грядущей особо благочестивой жизни, – размышляет Альбина, поправляет отставленным мизинцем дужку библиотекарских, видавших виды, круглых очков, и, как в ребячестве, уткнувшись носом в чашку с остывшим кофе, задумчиво рассматривает некое подобие своего отражения, сложенного из ряби, бликов, теней, перемежающихся с солнечными зайчиками. – А для таких, как я, разве что клопы с тараканами – уровень знамений»… Она подняла голову, кинула взгляд на энергично лавирующего