Угрюмин проговорил заготовленные накануне фразы спокойно, обыденно, так, будто для него это не означало никакого жизненного перелома. На его лице не было волнения. Он не хотел никому из этих людей показывать своих чувств. Он знал, что если сейчас разрешит себе сомнение или жалость об утраченном, то поставит крест на том сильном человеке, образ которого он вдруг стал видеть внутри себя за последние два дня. Он боролся с самим собой эти два минувших дня. Он говорил себе словами сына Николая, в монашестве получившего имя Нестора, о евангельской заповеди идти ради ближнего, если принуждает, вместо одного – два поприща.
«Не важно, прав или неправ, виноват или невиноват ближний, он стоит в своей правоте или неправоте вовсе не передо мной, а стоит перед Богом. И это Ему он говорит правду, или говорит ложь. И это Его он просит. А потом эту просьбу моего ближнего Бог передаёт мне. И если я откажу Копылову в его просьбе уступить ему свой бизнес, потому что у него внуки, и ему надо кормить своё обширное потомство, то, значит, я откажу Христу».
Такую философию выстроил перед собой за минувшие двое суток Игорь Степанович Угрюмин. И эта философия ему казалась наивной, смешной, он смеялся над самим собой и называл свои умопостроения блажью. Но при этом он думал, что чем глупее будут ему казаться собственные поступки, тем лучше, ибо его, Угрюмина, ум, которым он всю жизнь кичился, на самом деле – ничто, пустой звук. Если бы его человеческий ум что-то значил высокое и важное, то он, Угрюмин, жил бы по-другому, и не превращал себя в животное, каким в итоге стал. А потому та глупость, которую он презирает, ему больше под стать, и именно глупостью он и должен себя изменить. И не цепляться за свой дебелый, окаменелый ум. И если он совершит эти глупые поступки, которые задумал, ради ближнего, он сможет приблизиться к тому, другому, новому Угрюмину, в котором нет низменности, нет каменности души, нет дебелости духа. И тогда обязательно что-то должно измениться в его жизни. И было уже всё равно, какие именно события предшествовали этому, принятому им, решению. Будь то шантаж, розыгрыш или чья-то несостоявшаяся смерть. Самое главное уже для Угрюмина было не в прошлом, а в будущем.
На крыльце офиса ему попалась под ноги бездомная кошка. Она прижилась здесь благодаря сердобольной Валентине. Вот и сейчас грызла насыпанный Валентиной дешёвый корм из зоомагазина.
Он закурил, огляделся. Весна набирала силу. Офисный дворик, до сих пор почему-то не лишённый деревьев и травы, казался деревенским чудом рядом с многоэтажками, асфальтом и космическим гулом столичной жизни. Солнце вытеснило с неба плохое настроение дождей. И теперь вокруг всё пело, цвело, благоухало, сияло.
Он дождался, пока кошка закончит свой завтрак, и взял её с собой в машину. По дороге позвонил жене:
– Валюша воскресла. Принимай гостей. Едем.
Когда он припарковывал во дворе свой мерседес и вслух хвалил кошку за хорошее поведение, позвонила Валентина.
– Я виновата