Вебер ложился, отыскивая пригодное положение для сна, но будет ли сон? По телу опять гуляла дрожь, как после удара током, все нервы, кажется, вмиг оказались воспалены, сами став оголенными проводами. Вебера охватила паника, ему хотелось бежать к Аланду, просить защиты и помощи. Он не хотел своевольничать, разве что самую малость, что с его телом? Чем больше он осознавал то, что произошло, тем ужаснее становилось у него на душе, даже Небеса его отринули. Что за день сегодня?
Мозг лихорадочно припоминал всё, что Абель ему говорил, когда они шли от машины, начиная с угрозы так и умереть дураком и заканчивая тем, что надо уходить из Корпуса, да и в зале, то, что Абель подразнил всех, пустяки, он говорил о другом. Сначала Аланд сказал – иди за ворота, потом Абель сделал так, чтобы Вебер не мог больше в корпусе находиться, а завтра его отправляют в военную академию, Вебер в панике, словно ужасный кулак все еще занесен над ним.
Готов ли он умереть? Может, это и не страшнее ужаса, в котором он оказался.
Вебер пошел к Аланду, двери распахнуты, в комнате Аланда голоса, обсуждают какие-то рукописи, Аланда не слышно, но он тоже там. Фердинанд – душа компании, Карл говорит совсем не голосом пострадавшего человека. Вебер не может этого понять, и он туда не пойдет. Внутри себя слышал фразу Абеля о великом разносе. «Ничего не бойся». Он сегодня, как футбольный мяч, вылетел за ворота, и никто не торопится его поднять. Смех в комнате Аланда доводил Вебера до бессильной ярости: безмятежный рассказ Абеля, заинтересованные вопросы Гейнца, Клемперера, Кох молчит, но к нему обращались, он там.
– Хорошо, – прошептал Вебер и пошел к гаражу. Прокатится на машине, может, это успокоит. В гараже он увидел на полке кем-то оставленные деньги, судя по сигаретам рядом – Карла. Вебер забрал сигареты, деньги, нашел зажигалку, открыл ворота и выехал. Сейчас всем не до него, догонять не будут, он сам понятия не имеет, что он сейчас сделает. Пусть выгоняют, он тоже человек, и с ним не надо так поступать.
Вебер остановился у какого-то кафе, денег немного, но на бутылку вина и какую-нибудь закуску, наверное, хватит. Заказал портвейн, раскурил сигарету, первую в жизни, покашлял, ничего, терпимо. Официант услужливо наполнил фужер, предложил мясного. Вот от этого увольте. Накуриться, напиться спиртного и можно ехать спать – в медитацию не выбросит, а, следовательно, не вышвырнет и из нее. Что ему скажут утром на построении, которое Аланд по такому случаю, надо думать, организует, не важно, что будет, то и будет, разбор полетов может быть даже приятен, Вебер все им выскажет начистоту.
Вебер докурил, есть совершенно расхотелось, попробовал портвейн – не вино Аланда, дрянь, но ничего, пьют же люди. Им весело, может, и ему станет весело, он хочет, чтобы ему стало весело. Вебер наливал