«Не наше дело». Артём Волчий

сожалению, этот огонь имел какой-то смысл. Ужасный, мерзкий, аморальный, уничтоживший моего предка, уничтоживший твоего предка, уничтоживший мир такой, каким его знали до этого, – он имел убийственный смысл – но имел. Слепая ненависть, обусловленная типичным льдом европейского сознания, но тогда еще не столь явно обретшим форму – вот, что было главным тогда. Конечно, абсурдное убийство по национальному признаку на стадии непосредственно обращения нации в пепел является уже не ненавистью, а просто похуизмом солдата, запихавшего в печь якобы ненавистное ему существо. С таким же похуизмом некоторые наши соотечественники порой выходят изничтожать «треклятых татаро-монголов» – только почему-то берутся не за тех, кто реально сделал что-то плохое, а за подметающих их же двор дворников. И берутся не из ненависти, нет – им просто похуй. Просто есть мода, и ей просто надо, не задаваясь вопросами, следовать.

      Но тогда, в том веке, это все-таки было пламя. Костёр, зажженный тварями на крови наших родных – но все еще костер.

      Теперь же мы имеем дело только со льдом, льдом неофашизма, который так тщательно и так неуместно пытается приписывать нашему прошлому бесчеловечность, а нашему настоящему – фашизм, без всяких «нео».

      Мне, маленькому злобному русскому! Только оттого ведь я такой маленький, такой злобный и такой русский, что треклятая фашистская Русь посмела посредством евгеники вывести вот этот вот народ карликов, которому наши, опять же, непризнанные поэты посвятили несколько песен. «Карлики победили!». И этот лёд, по своим свойствам и вправду нехолодный – в нем нет ничего. Его самого-то нет, и даже не только потому, что это всё – какая-то вполне унылая метафора с уклоном в метафизику. Просто его нет.

      Неофашизм – это похуизм. И это слово вам всем, твари, должно быть знакомо более чем. Мы так часто сетуем на этих поганых ватников, которые якобы клеймили себя слоганом «не наше дело» и не ходят на искренние протестные акции – нет же? Мы так часто оскорбляем эту русскую апатию, эту погань, эту скверну, не позволяющую людям во славу борьбы, как нам деды завещали, выйти на улицы!… Интересно только, как забавно совмещаются у этих «мы», в которых к счастью нет «я», «русская апатия» и «русская злоба». Но не суть.

      Вам всем оно знакомо – но не потому что вы думаете, что протестуете ему, друзья мои – друженьки. А потому что вы пластом легли под одну из столь стремительно ныне вертящихся сторон неосвастики – и она вращается куда стремительнее, чем расположенная под ней сансара. Ваш стазис жизни дает ей вертеться в небе, насмехаясь солярностью символики над солнцем, которое она загораживает. «Не наше дело» – вот главный девиз повседневности, поколения, которому я приписал бы какую-нибудь полухудожественную детальку, навроде: «девиз, прогремевший в мире…", «девиз, заложивший своим свитом уши, глаза и многие прочие отверстия», или «девиз, шумящий западными, прогрессивными лишь по факту