«ПРОДАЁТСЯ».
Марша подошла, обняла отца и прижалась лбом к его предплечью. Ей было очень жаль Эндрю. Конечно, именно он завёл их в тупик, но от этого легче не становилось. В конце концов, отец был единственным, кто зарабатывал деньги. Да, неумело, да, недальновидно, и тем не менее в их семье он был единственным работником. От Лиз толку не было никакого, от брата Марши, Эда, – тем более, а сама она подключилась слишком поздно.
Обменявшись с Эндрю ещё несколькими ничего не значащими фразами, Марша попрощалась и покинула офис. Впереди маячила назначенная ещё утром встреча, но до неё было как минимум два часа, и Марша решила переключить напряжённое сверх меры внимание, чтобы дать отдохнуть уже донельзя взвинченным мозгам. Она поймала такси, закурила и велела отвезти её в небольшой и довольно безопасный парк, находившийся неподалёку от офиса.
Надо было привести в порядок полностью вышедшие в тираж мысли или хотя бы попытаться сделать это.
II
Она уже почти час бесцельно бродила по тенистым дорожкам, задумчиво отбрасывая носками сапог попадавшиеся под ноги мелкие камешки и улыбаясь скачущим в траве белкам, когда услышала позади себя мужской голос и, прежде чем обернуться, успела бессознательно отметить его приятный тембр.
– Мэм, вам грустно? Только не говорите «нет», умоляю вас. Вам очень идёт быть грустной.
Обернувшись, она увидела высокого симпатичного парня с густой пепельно-русой шевелюрой. Их взгляды встретились, и он улыбнулся открытой, располагающей к доверию улыбкой.
«Поболтай с ним, не будь дурой», – сказала бы сейчас Скинни, и Марша неожиданно для себя мысленно согласилась с подругой.
Любовь с первого взгляда – конечно же, выдумка, что бы там ни говорили учёные о химических реакциях в нашей крови. На самом деле это не любовь, а интерес, посланный гормональной системой на разведку, ведь настоящей любви требуется время, чтобы кирпич за кирпичом сложить высокую стену и долго выстукивать её, проверяя на прочность.
Другое дело – интерес. Мимолётный, как искра, или даже длительный, вроде тлеющего годами вулкана, он не способен к созиданию, зато вселяет надежду, что из него когда-нибудь вырастет любовь и ту самую надежду, которая всегда умирает последней.
III
– Вы считаете, что мне не идёт быть весёлой? – приостанавливаясь, спросила Марша.
– Ни в коем случае, мэм. Я всего лишь любуюсь вами. Вы настолько трогательны в своей грусти, что мне хочется немедленно броситься защищать вас.
Марша засмеялась и дала незнакомцу возможность приблизиться к ней.
– Что вас насмешило, мэм? – с улыбкой спросил он.
– Не знаю, – смеясь, ответила Марша. – Вы так смешно разговариваете.
– Я готов быть смешным столько, сколько вы пожелаете. Всё для вас, мэм.
– Меня