Особенно же лень москвичам говорить, выговаривать те звуки, где надо хоть немного напрячь связки или округлить губы. Пиши им хоть «молоко», хоть «морозко», хоть «головокружение», москвичи не шевельнут своими расслабленными речевыми аппаратами, но пробормочут «млыко» и «мыроска» и «глывакруження». Когда сделалась Москва столицей, то заявила, что это ее кое-как произношение и есть норма, а все остальное диалект, придурь провинциальная и деревенщина.
Так вот, к чему я все это плету: к тому, что есть в Москве Садовое кольцо, когда-то с благодатными садами перед каждым домом. Теперь садов нет, а названия улиц остались. Садовая-Черногрязская, названная в честь речки Черногрязки, что гонит теперь свою черную грязь в трубе под землей. Садовая-Самотечная, в память о речке Самотеке, напоминающая о том, что в этом городе все само течет и само изменяется, Садовая-Триумфальная, чтобы заезжие не думали, что все Кольцо одна только сама по себе текущая черная грязь. Речек и речушек в первоначальной Москве было несколько сотен, и если бы их все не заковали в трубы, то были бы мы Венецией с ажурными мостиками на каждом перекрестке и добирались до работы в гондолах, зимой с полозьями, распевая песни. Улицы свои на Садовом кольце никогда Москва не называла так, как они на карте города значатся. Да, написано «Садовая-Самотечная», «Садовая-Черногрязская», «Садовая-Триумфальная», но какой же настоящий, обуянный ленью москвич будет без всякой для себя пользы утруждаться и эти бесконечные окончания -ая, -ая, – ая, как заведенный, выговаривать? Нет, не будет, а проглотит в каждом названии по одному «аю», и выйдут у него Садово-Самотечная, Садово-Черногрязская и Садово-Триумфальная, а также Садово-Спасская, про которую я не забыла, но заботливо приберегла под конец, потому что на ней и стоял тот самый дом 16, который, как прежде сады, срубили под корень и выкорчевали, чтобы расчистить посреди Москвы место для всегда пустого, никому не нужного проспекта шириной с Волгу и понаставить на нем с обеих сторон громилы банков с белыми глазами искусственного света. Целыми днями по кабинетам, коридорам, распахнутым сейфам и запароленным файлам ползают там призраки в дорогих костюмах и делают деньги, а по ночам телевидение снимает в черных проемах лестниц убойный сериал о московской резне бензопилой и плавленным сырком «Дружба».
На Садово-Спасской теперь нет дома под номером 16. Раньше он был и занимал свое законное место между домом 18 и домом 14, а с 1923 года по этому адресу размещалось Постоянное представительство Якутии при ВЦИК.
Читать этот текст будут люди Москвы, которые не только что не были никогда в Якутии, но и знают об этой части своей страны только «холодно» и «алмазы» и, даже странствуя в Интернете, отправляются на прекрасный Запад, а если уж на Восток, то к тайнам Китая или Японии, оставляя без всякого интереса неуютную и необихоженную русскую Сибирь. Если бы не дом 16, и я бы никогда не заглянула в Якутию. Все, что я рассказываю здесь о ней, есть в Интернете, но вы же не станете искать, а потому слушайте.
Якутия огромна: на ней свободно могли бы разместиться пять Франций, но даже самый страшный враг не пожелал бы пяти Франциям, да хотя бы даже и одной, такого размещения, потому что Якутия холодна и не бывает такого времени года, когда бы в Якутии расцвела жимолость: почти половина этого края лежит за Полярным кругом, почти вся Якутия лежит на вечной мерзлоте глубиной 150 метров, это «Сибирь Сибири». Лютой зимой под 60 минус, летом под 40 плюс, весна яркая и мгновенная. Якутия далека: 90% этой земли доступны только три летних месяца в году, и в таком жестоком климате никто, кроме якутов, на Земле не живет. Великие грозные горы, тайга с даурской лиственницей, сосной и кедром, а в тайге и соболь, и лиса, и горностай, и норка – драгоценная «мягкая рухлядь», которой Якутия платила дань России. Тундра с оленьим мхом и белая арктическая пустыня до самых северных морей, и семьсот тысяч чистых рек и речек, стремящихся к Ледовитому океану через дикий простор. Здесь то зарастают льдом, то взламывают лед реки русской истории: Лена с ленским расстрелом, Вилюй с вилюйским трактом, который третий век уже безуспешно пытаются сделать дорогой, могучая Колыма с лагерями, дикая Индигирка с полюсом холода, поселком Оймякон, где теряют сознание термометры, и городком Зашиверском, все жители которого вымерли от оспы в 19 веке. В реках сильный лосось, а над реками розовая чайка.
Озер в Якутии еще больше, чем рек и речек. Неподалеку от схваченного холодом Оймякона есть таинственное