Приподнявшись с дивана, Зоя выплескивает половину чая в кадку, стоящую рядом с диваном. Находящееся в кадке уродливое растение алчно шевелит корявыми побегами – этого Зоя, к счастью, не замечает. Извлекши из-под себя Аркашину фляжку, разбавляет свой отвар чем-то мутным.
– Ну, теперь рассказывай! – повелевает она.
– Все нажито непосильным трудом, гражданин начальник. Не имеете права.
Зоя хрюкает, подавившись своим чаем, и озорно улыбается.
– Про себя мне расскажи, Петя. Я ведь тебя только в газете и видала. В коляске, с шоколадной медалькой и синей рожей.
– Видно было, да?
– С тех пор гораздо лучше стало, – признает Зоя, отхлебнув из чашки. Румянец появляется на ее щеках. – Че ты делаешь тут? Ну, когда без мигалки?
– А какие тут занятия для приличного человека? Рэкет, разбой, заказное убийство.
– Кого грабишь?
– Торговцев клещом, сутенеров. У кого есть, что брать, – отвечаю я. Зоя смешно хмурит брови. Они у нее с изломом и вороные, в контраст светлым волосам. Она делает пару глотков и задумчиво смотрит на меня.
– Как оно было, Петь? – вдруг спрашивает она. – В Москве?
– Я не хочу про это.
Каждую ночь, их взгляды следуют за мной.
– Я-то тебя не виню, – жмет плечами Зоя. – Не знаю, что сама делала бы. Приказ есть приказ, так?
Не было такого приказа. За час до того, как танки Воронина покатились по Новому Арбату, последняя верная правительству батарея раскатала полевой штаб Управления – кто-то спутал координаты. Вертолетам, присланным нам в помощь, “Панцири” Виктора не дали долететь даже до Садового кольца; танки 4-й гвардейской на въезде на МКАД размазали по шоссе, как по булке. Мы остались одни. Был приказ – отступать. Был коридор. Было время. У симфонии, которая разыгралась два часа спустя, был только один автор.
– А это чего?
– Ммм?
Зоя тыкает куда-то за мою спину. Я оглядываюсь. Справа от окна, между патефоном и полкой с цветочными горшками висит большая и изящно выцветшая афиша. Она замаскирована желтоватой листвой – так, что видно только название.
– “Кольца Венеры” – читает Зоя. – Это фантастика, да? Я в кино с Зарницы не была!
Выпалив это, она тут же опять делает мрачную мину и подозрительно косится на меня. Я делаю вид, что не заметил ее энтузиазма.
– Нет, почему фантастика, – отвечаю я, – скорее комедия. Романтическая.
Зоя удивленно поднимает брови и щурится.
– Погоди-ка, – бормочет она, – “по сценарию Петра Леонова”? Это не по твоему же?
Я жму плечами.
– Елки-палки!
– Что? Это не столь уж невообразимо. Голливуда больше нет, как впрочем и Мосфильма. Время независимого кинематографа.
– Всегда мечтала актрисой стать, – признается Зоя. – Только не кино.
– Эстрада?
Зоя мечтательно улыбается, но потом внутри нее словно что-то щелкает, и на ее лицо возвращается ее обычная хмурая и чуть насмешливая мина; она отворачивается и смотрит