Из оркестровой ямы грянули балалайки. Цыгане подтолкнули медведя и он несколько раз рявкнул в микрофон, но не агрессивно, а скорее жалостливо с завывающими
интонациями, выдававшими желание, чтобы от него все отстали. Публика зааплодировала, медведя увели.
На возвышени в глубине сцены появились грудастые девушки, одетые весьма легкомысленно, и застыли в соблазнительных позах. Их появление приветствовали более сильными аплодисментами, чем выступление медведя. Некоторые и девушек были одеты в полоски из материи и казалось, что они только что вырвались из когтей того же медведя, который превратил их наряд в минимально допустимые лохмотья.
Музыка еще раз взметнулась вверх, а потом почти затихла. Девушки начали отбивать чечетку, сиськи затряслись, зал застонал.
К микрофону вышла первая артистка, высокая негритянка в желтом сарафане и кокошнике с накладной русой косой до задницы. Из-за этой косы, небрежно приколотой к ее природным черным кудрям она воспринималась как огородное чучело. В руках у нее была высушенная тыква с камешками внутри, по которой она ритмично похлопывала ладонью и тыква от этого тревожно гудела. Причитания начались.
– Соседка, зараза, купила себе новый наряд, – нараспев сказала негритянка почти без акцента, – который я тоже хотела, а она купила раньше!
Хор подхватил.
– Вот же гадина!
Девушки усилили ритм. Они смотрели в пол и не улыбались, но от этого не стали выглядеть менее привлекательно.
– Чтобы он у нее расползся по швам! – завершила мысль причитальщица.
– Ага, по швам, бля! – поддержал хор.
Одна из девушек достала из полосок развевающейся ткани вокруг талии горсть тыквенных семечек и стала их лузгать, не прекращая отбивать ритм. Сергей удивился, где там мог поместиться карман. Другая толкнула ее и протянула руку. Та поделилась. Теперь уже лузгали обе, но на качестве представления это не отразилось, только добавило колорита.
Причитальщица, войдя в раж, вдруг взвизгнула и вырвала у себя клок черных волос. Русую косу она трогать не стала.
– А коляску она ставит в общем коридоре так, что нельзя пройти! – заявила она. – Ненавижу!
В зале мрачно зрели гроздья гнева на ее обидчицу.
Следующим вышел китаец в косоворотке и граненом картузе, и стал причитать на своего начальника.
– Этот пидор, – сообщил речитативом китаец, – каждый день заставляет нас работать сверхурочно!
– Ну, пидорюга! – гряну хор.
Девки сзади стучали так старательно, что сиськи аж подпрыгивали. Одна закурила и сплюнула, тем самым выражая отношение к начальнику причитальщика. Она повернулась в профиль и Сергей заметил, что под глазом у нее фингал. "Наверное, в другом спектакле она играет жертву уличного грабителя или сутенера, – подумал Сергей, – и не успела стереть грим".
– И засекает по часам, кто когда вернется с обеда! – продолжал голосить актер.
Зал задохнулся от подлости начальника.
Далее причитальщик сообщил, что