огнём не сыщешь. Разве что грузинский портвейн по рубль семнадцать. Ты знаешь, я до приезда в
Москву вообще не понимал, что такое настоящее вино. Так что до красивой жизни там далеко, и
арабскими гарнитурами ситуацию не исправишь. А потом – ладно бы они сами себе это «красиво»
делали! Но ведь их критическая масса среди населения зашкаливает. Они и формируют
мировоззрение, как в книжке Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо?». Стеллажи с
книжными корешками – чтобы модно было. Но книги, само собой, ни разу не прочитаны.
«Хельга» с чехословацким хрусталём. Я в детстве у репетитора брал уроки музыки. Так вот,
насчитал у неё в одной комнате двадцать три хрустальных вазы! А самое восхитительное –
«Жигули» в экспортном исполнении и сзади под стеклом на всеобщее обозрение – настоящий
профессиональный футбольный мяч! Стоит, по-моему, целых двадцать пять рублей. Такими
команды мастеров в высшей лиге играют. Новенький, накачанный воздухом. И заметь, им ни разу
не играли в футбол! И ни разу играть не будут. Для того и лежит под стеклом. Для красоты. Все
валентности заполнены до отказа. Приходит суббота – и народ в массе своей напивается
дешёвым самодельным самогоном, заедая его холодцом, а те, кто побогаче, колбасой сервелат.
Сыр голландский тоже режут на отдельную тарелочку тонкими ломтиками – угощение… Ну и
хоровое пение пьяными голосами – что-нибудь хватающее за душу. «Каким ты был, таким ты и
остался, орёл степной, казак лихой…»
Вадиму захотелось карикатурно, во весь голос передразнить своих невидимых
оппонентов, и он с трудом подавил в себе это желание:
– А в понедельник, едва опохмелившись, с головой, которая трещит с перепою, едут на
«икарусах-гармошках» на Коксохим или на «Карла». Так называют шахту имени Карла Маркса.
Видела бы ты эти физиономии!
– Да, егерь, чувствуется, там тебе не выжить. А как же твои родители? Они что, тоже как ты
или даже умнее?
Хороший вопрос! Где начинался и где заканчивался ответ на него, он и сам, пожалуй, не
знал. Обычно он отсекал всякие попытки со стороны определить, что представляют собой его
родители. Ну разве что за исключением анкеты в первом отделе. Но там и не требовалось
подробностей. В графе «социальное происхождение» хватало скромного «из служащих». А здесь
– что же можно сказать ей? Так, чтобы она не удивилась, а, главное, чтобы поняла. То, что она
удивится, – само собой разумеется. Удивится – это мягко сказано… Конечно, можно не говорить
ничего. Отшутиться, откупиться какой-то второстепенной, малозначимой подробностью. Но
теперь было поздно: он уже нарисовал живописную до отвращения картинку. Да и чёрт с ней, с
Изотовкой, не жалко… Но не хватало ещё, чтобы она подумала, что его родители из тех, что
забивают козла в ближайшей беседке среди хрущёвских пятиэтажек…
Да,