выскочили на ближайший склон. Снег был глубокий и рыхлый, так что Ляля, несмотря на свою
субтильность, утопала в нём по колено. По склонам носились лыжники, вздымая на виражах
облака снежной пыли. Ляля с некоторой оторопью сообразила, что горнолыжные скорости вполне
сопоставимы с мотоциклетными, и решила ограничиться тем, что попроще. Когда подошла её
очередь, она всё-таки взяла напрокат горные лыжи – так, на всякий случай, вдруг понравится. Но
больше надежд она возлагала на обычные, равнинные, которые она тоже попросила, игнорируя
насмешливые взгляды студентов, стоявших в очереди за ней. Тех, кажется, раздражали не столько
эти равнинные лыжи напрокат, изрядно потёртые и резко бьющие в глаза своим несоответствием
с её ярким фирменным костюмом, сколько сам этот костюм, вызывающе модный и красивый, –
недосягаемая мечта даже для лыжников общества «Буревестник», которые готовились здесь к
Спартакиаде профсоюзов.
– Девушка, а у вас что, четыре ноги? – сострил один из них. – Что-то незаметно.
Ляля смерила их вызывающим взглядом и сказала:
– Да нет, готовлюсь к чемпионату мира по биенскиингу.
Этот вид спорта она только что придумала, соединив первую часть от первого пришедшего
на ум слова «биенале» – фестиваль, проходящий два раза в год, и «skiing» – катание на лыжах.
Умники из «Буревестника» уважительно закивали, делая вид, что уж им-то такой вид
спорта, конечно же, известен, а как же?
Лилька, стоявшая рядом, заржала, как скаковая лошадь, готовящаяся к выездке.
Она-то, в отличие от подруги, решила испытать на каникулах все радости жизни и на
следующее утро, сразу после завтрака, исчезла на весь день вместе с новым знакомым – кажется, тем самым, который накануне привёл её к дверям их номера глубоко за полночь; Ляля сквозь сон
слышала, как они подозрительно долго возились и глубоко, протяжно вздыхали у входа, не до
конца закрыв за собой дверь.
Ляля, по правде сказать, радовалась свалившемуся на неё одиночеству: нужно как-то
остыть от горячки уходящего года, подвести итоги, покопаться в собственных мыслях, не
отвлекаясь на чужие. Да и микроинфаркт отца как-то здорово вздёрнул её психику, так что покой
пришёлся кстати. Дня три она жила размеренной жизнью праведницы: поднималась на
подъёмнике на гору, чтобы полюбоваться волшебным зрелищем – прямо перед ней высился
Эльбрус, а у подножия синели сосновые леса Баксана, – благостно ела на завтрак обязательный
творог со сметаной, а на ужин пила кефир, скудно посыпанный кристалликами рафинада. Каждое
утро час-полтора с каким-то философски спокойным отречением каталась на пологих склонах
рядом со зданием турбазы, время от времени сверяясь с часами, чтобы ненароком не вернуться в
номер раньше времени и не нарушить сексуальный