просто мужчиной со всеми его работающими мужскими атрибутами – понемногу приобрел для
неё самодовлеющий характер, и её тянуло в этот омут, хотелось сладкого так, как иногда хочется
вот этого мороженого, что сейчас томно оплывало в её чашечке под тяжестью арахисовой крошки.
Другое дело – сколько в этом мороженом сахара и прочих наполнителей… Роман, кажется, стал от
неё отставать в эмоциональном развитии, что ли? Ей в последнее время хотелось, чтобы взял её, овладел ею какой-то властелин, хозяин, повелитель, который бы скрутил её в бараний рог и
изнасиловал – ну или, по контрасту, пылкий юноша-девственник, у которого ещё никого не было.
Вот как этот, за соседним столиком, что так смешно покраснел в ответ на Лилькины авансы. A
Роман со своим альпинизмом, помноженным на интеллигентские лясы, клонящиеся к
бардовским песням вперемешку с йогой и литературщиной для приманки аспиранток с филфака,
напоминал ей двигатель, работающий на холостом ходу, без сцепления с колесами. Впрочем, этот
мыслительный конструкт был, наверное, не для Лильки – не в коня корм. И потому Ляля вслух
сказала с несколько наигранной грустью:
– Любви хочется, чувства «большого и чистого», как у Дорониной.
– Ну, насчёт любви не гарантирую, – Лиля всё ещё не отошла от своего весёлого
настроения. – Вот большого, а главное чистого обязательно найдём, – хохмила она. – По-моему,
ты мудришь. Спасибо скажи Роману, что эту твою завесу так умело раскрыл. Жаль, что мне он
вовремя не попался. До сих пор оторопь берёт, когда своего первого вспомню. Не умеешь – не
берись! – со смехом добавила она, и со значением зыркнула на молодых людей за соседним
столиком. Их головы, как по команде, повернулись в сторону девушек, а один густо покраснел.
– У меня составлен комплексный план, –нарочито громко начала она, – как минимум
четыре мужика в наступающем году. Программа называется «Времена года» Вивальди!
Чувствуешь, что я музыкальную школу закончила? – И она выразительно подмигнула
покрасневшему юноше.
– Ну это ещё ничего! – в тон ей лукаво воскликнула Ляля. – Могла бы быть музыкальная
сказка «Двенадцать месяцев».
Лиля снова заразительно рассмеялась и сказала:
– Всё, хватит! У меня уже щёки от смеха болят. Давай ещё по мороженому?
***
К турбазе ехали на автобусе. Водитель-кабардинец отчаянно лихачил, автобус то рывком
срывался на высокую передачу, то вдруг резко тормозил, как осаженный скакун, и женская
половина пассажиров, к удовольствию кабардинца, взвизгивала от страха – частью напускного,
частью непроизвольного. Пару раз останавливались, когда какая-нибудь из девчонок, сидевших
впереди, подбегала к водителю, закрыв рот рукой в варежке, и отчаянно жестами просила
выпустить её на обочину. Лялю не тошнило, и она вовсю вертела головой, с интересом
разглядывая