…И нищий и убогий укажет перстом на тварь, и тварь убоится. И придёт за страхом печаль великая и сомнение, а за сомнением будет всеомывающий дождь прощения…
Иешуа с удивлением рассматривал висящий на стене ковёр. На нём был изображён олень выходящий из воды.
– Это подарок от одного торговца, – раздался голос за спиной мальчика. – Такие звери живут на севере.
Говорившему было около трёх десятков лет. Тщательно уложенные чёрные волосы, борода, крупный нос с горбинкой, твёрдый изучающий взгляд – он был похож на ашшурские27 статуи крылатых наполовину быков наполовину людей.
Хозяин дома позвал рабов и приказал принести воду для умывания, еду и напитки для гостей, а сам внимательно, не скрывая любопытства, наблюдал за мальчиком. Утомлённые дорогой Менглу и Масалья расположились на вышитых подушках, а Иешуа бродил по просторной зале, разглядывая дорогие ковры, оружие, развешанное по стенам, вазы, со свежими цветами и ветками деревьев, свисающие с потолка колокольчики, статуэтки иноземных богов и богинь, причудливых животных, вроде камелопарда28, дорогие шкатулки из ароматной древесины, украшенные слоновой костью, золотом и разноцветьем камней. Богатство, дороговизна вещей, вкус хозяина создавали тонкую иллюзию соприкосновения с его внутренним миром, который на самом деле был скрыт калейдоскопом масок и состояний.
– Йуду, мы остановимся у тебя, – без тени вопроса сказал Менглу.
– Всегда рад принять гостей, учитель, – улыбнулся Йуду. Почти искренне. Потом добавил: – Располагайтесь в моей комнате, а я буду спать во дворе.
Комнат в доме Йуду было достаточно, но это было традиционное выражение наивысшего почёта гостям.
Иешуа, тем временем, разглядывал статуэтку мужчины, борющегося с многоглавой змеёй.
– Почему он борется с ней? – спросил мальчик.
– Он хочет её победить, – ответил, подошедший Йуду.
– А зачем ему побеждать её?
– Он – воин. Это его путь.
Иешуа рассмеялся:
– Я его знаю.
В комнату, как вода из переполненного ведра, хлынули солнечные лучи сквозь несколько оконцев под потолком. Тени легли на статуэтку, и, казалось, что воин улыбается. Потом свет начал таять, пока совсем не иссяк. Лицо воина опять стало классически холодным и безжизненным. Иешуа посмотрел огорчёнными глазами на него и сказал: «Но он опять уходит»…
Маркус тихо напевает:
«Много света во тьме
но солнце закатится
и земля пропоёт
невесёлую песню
о семи цветах
в янтарном ложе
и бледной птице
в забвении мира.
Но вот снова светает…»
Марк улыбается.
Йоханнан
– Врёшь ты всё! Врёшь! – негодовала толпа. Казалось ещё чуть-чуть и люди возьмутся за камни и тогда маленькому нищему с лицом ящерицы несдобровать. Однако настроение