Зато каждый из тех, к кому обращался Стас, только что видел Зинина, но, к сожалению, понятия не имел, куда тот направился. Стас почти час безуспешно бродил по поселку, институту и общежитию в поисках заблудшего историка, но махнуть рукой на продолжение поисков никак не мог: боялся, что его решимость понемногу растает, если не реализовать ее прямо сейчас.
Зининский дом на Равнине во время дестабилизации нисколько не пострадал: может, эти два диссидента сейчас там? Этот вариант был очень похож на последнюю надежду, и Стас без особого желания полез в самолет.
К его несказанному облегчению, диссиденты оказались действительно там и не слишком обрадовались появлению Стаса. Когда его долговязая фигура возникла в гостиной (друзья, конечно, не сочли нужным запереть входную дверь), они замолчали и угрюмо уставились на непрошеного гостя.
Стас помолчал немного, в последний раз перебирая в голове доводы в пользу своей полной откровенности, а потом решительно заявил:
– Извините, если я вам помешал перемывать мне косточки, но мне вообще-то плевать. Вы, помнится, хотели знать, почему все начали бегать в Совет? Слушать-то будете, или я обратно полетел?
Те переглянулись, и Зинин молча указал Стасу на кресло довольно аскетичного вида. Тем не менее, Стас с удовольствием почувствовал, что обстановка потеплела, несколько приблизившись к их прежнему, дореформенному общению.
…Когда он закончил свой рассказ, все трое долго молчали. Потом Буряк, пожав плечами, произнес куда-то в пространство:
– В общем-то, нечто подобное мы и предполагали. Только мы думали, что ты эту фиолетовую штуку сделал сам.
Зинин вдогонку ему пробормотал:
– Все равно хорошо, что ты рассказал – даже если это ничего не меняет…
Стас бросил на него благодарный взгляд, ощущая внутри легкий стыд: все-таки рассказал он им про Галилеев последний подарок вовсе не из дружеских соображений… Впрочем, его скрытые мотивы незамедлительно обнародовал безжалостный Буряк:
– Я так понимаю, тебе нужно какое-то наше содействие на будущем торжественном мероприятии?
– Ну… – замялся Стас. – И это, конечно, тоже. Но я просто перестал понимать, зачем это скрывать дальше.
– И то хлеб, – вздохнул Буряк, и в его голосе тоже прозвучало некое расположение, которым он давно уже Стаса не баловал.
На волне общего осторожного братания Зинин вспомнил про свои обязанности хозяина и пошел ставить чай.
– Слушай, а ты где ночуешь-то? – вдруг вспомнил Стас. – Я тебя искал по всему поселку, а мне говорят: их давно не было-с… Здесь, что ли?
Буряк долго молча смотрел на него, потом нехотя произнес:
– У Василисы.
– Чего-о? – от удивления не сдержался Стас.
В его миропонимании Василиса – идеально соответствовавшая