В упоении, под встающим солнцем, невидимый никому, кроме его Азы, Нефёд затягивался над лагуной, пуская опиумной трубкой небольшие клубы дыма. Затем он отложил ее и неторопливо снял футболку и шорты.
– Вот, – объявил он, подтягивая плавки, – я спущусь, поплыву к середине лагуны, и возможно, встречу и приманю крабов, и свистну дельфину! А ты посиди и подожди меня.
– То есть как? – не поняла, нахмурившись, Аза. – Я думала, мы поплывем вместе!
– Исключено! – вдруг бросил, как отрезал, Нефёд. – Я тебя не отпущу туда!
Это было как удар по лицу. Горделивая Аза напряглась, ее худые руки сжались в кулаки, так что острые крашенные черным лаком ногти впились в бледные ладони, голые колени задрожали. Как он смел? Кто она ему – девочка?!
Бунт ее зрел много дней, когда они приехали в Абхазию, путешествовали на его внедорожнике по пляжам и шашлычным, и она видела, как с каждым днем он подседает на опиум и анашу, которые достает у тех, кого явно тоже знает в этих местах, где бывал неоднократно…
– То есть как – не отпустишь?! – почти одними губами, стискивая зубы, произнесла она.
– Так! Опасно – там камни, экстрим, накат! Я плавать могу, а ты – худенькая как освенцим, тебя волной может снести! И вообще нельзя – в этом ты неопытная! И я за тебя боюсь и не разрешу!
Ее лицо стало уже белее полотна, а губы и зубы налились кровью. В гневе выкатились глаза. Как у него повернулся язык? Как он вообще может ставить вопрос эдаким образом: что-то ей разрешать или не разрешать? Это ей-то, Азе! Он – ей! И еще каким словом он ее обозвал!!
Она вскочила и топнула ногой.
Дыхание вырывалось с шумом, она смотрела на него, и бледное узкое лицо превратилось в оскаленную маску. Глаза ее стали страшны.
Он думает что-нибудь вообще или прокурил уже все свои мозги?!
– Да. Не будешь, я сказал. Я поплыву один. И всё, без разговоров.
Он додумался еще дальше вести такую линию!
Она топала ногами.
– Ах так! Ну что ж!! Мне не нужны твои х.ровы крабы и дельфины, понял! – она плюнула в гневе розовой слюной, перекривившись и почти бившись в судорогах. Зубы скрипели, на дне покрасневших глаз закипали вязкие слезы ярости. – Смотри на них сам, раз пришел сюда! Смотри сколько хочешь, а мне не надо!! И оставайся здесь! А я пойду гулять сама, вот!!!
Он глядел на нее уже с легким испугом, но, похоже, не до конца осознавал, насколько она решительна в поступках.
Видя его почти даже не смятенное лицо, она исполнила обещанное. Подхватив свою торбочку, прыгнула на склон горы и тотчас, импровизированно, не разбирая направления, рванула прямо в гору, вверх. Не назад, нет, а прочь от этих гребаных валунов и не в сторону их гребаной палатки, а только подальше, и пусть он знает теперь, как морозить такое!
– Аза! Азочка! – закричал он не очень громко. Однако, похоже, и вправду уже смутился. И впрямь не ожидал…
Она не оглянулась! Как бы не так!
– Аза, подожди! – кричал он. – Вернись! Ну вернись же, поговорим!..
Не