Милана прикрыла глаза. Ей было странно больно смотреть на пронзительно серый мир даже сквозь тёмные стекла. Мрак, застилавший всё, переполнял душу и сжимал горло, мешая дышать, мешая жить. Your fucking fault.15
Если мы расстались навсегда, почему тогда я так уверена, что мы ещё обязательно встретимся и поговорим и я скажу ему то, что готова сейчас кричать, срывая голос: «Прости меня. Люблю тебя. Спасибо за всё»?
Где он сейчас? Где будет потом? Увидимся ли мы в Раю или моя чёрствая циничная душа не достойна вознесения? Не знаю и не могу об этом думать. Для меня адской мукой было бы просто вечно жить с этим сожалением – в этом мире и в последнем. Хотя, наверное, это так забавно, когда смертные рассуждают о вечном.
Всё, что я знаю, сводится к простой истине: дед был, и всё было хорошо. Теперь его нет, и ничего нет.
Просто никто никогда не увидит меня сломленной
– Милана, соболезную, – к ней подошёл Дэни.
– Спасибо, – Милана посмотрела на часы и сняла свои очки. – Уже пора, да?
Он пожал плечами, глядя на неё.
– Как ты?
– Я как я, – она улыбнулась. – А ты, как дела?
– Вообще нормально.
Незнакомые траурные люди, проходившие мимо них к зданию, внимательно смотрели на Милану и быстро отводили глаза, встречаясь с ней взглядом.
– Да-да, та самая бесчувственная внучка, – довольно громко сказала она и добавила чуть тише. – Heartless whore16.
– Ты чего? – удивился Дэни.
– Иногда я слышу чужие мысли, – призналась Милана.
– Серьёзно? – он посмотрел на неё с опаской.
– Metaphorically speaking17. Опыт громкий накопила.
– Это точно. Ой, извини.
– Да ничего, я люблю слушать правду в глаза, – она улыбнулась. – Тони там?
Дэни кивнул. Милана посмотрела на беспросветно серое небо, сделала глубокий вдох и, набравшись решимости, вошла в хмурое здание. Зал, рассчитанный на несколько сотен человек, уверенно наполнялся вниманием. Милана быстро прошла по скорбному полу, не глядя ни на кого.
Бесчувственная и безразличная внучка? Нет. Просто никто никогда не увидит меня сломленной.
– Ты приедешь на банкет? – спросил Антоний, когда Милана села рядом с ним.
– Там будут люди?
Брат посмотрел на неё и улыбнулся впервые за весь день.
– Милана, конечно, там будут люди. Ты что, хочешь ужин на двоих?
Она кивнула.
– Потом поужинаем, – пообещал Антоний. – Но сначала мы должны пообщаться с гостями и принять соболезнования у всех, кто хочет их выразить.
– Ты им веришь, Тони? – спросила Милана, глядя ему в глаза.
– Некоторым – да. Не будь несправедлива даже в горе. У тебя нет монополии на грусть.
Она хотела возразить,