Правила поменялись. У нее была своя спальня, но эта комната была больше и светлее помещения, которое ей отвели в отцовском дворце. Здесь она не была принцессой, но со всех сторон ее окружала забота. Она часто забиралась в постель Фиби, чтобы утешить мать, если она плакала, или просто молча полежать рядом, если она спала. Она понимала, что ее мать терзают демоны, и это ее пугало. Бывали дни, когда Фиби переполняли радость и оптимизм. Она беспрестанно говорила о былой славе и славе, ожидающей ее в будущем. Она смеялась, строила планы и засыпала дочь обещаниями. Спустя всего пару дней это оживление бесследно пропадало, сменяясь унынием. Фиби жаловалась на головную боль и усталость и часами не покидала свою комнату.
В такие дни Селеста водила Адрианну на прогулки в парк или в театр.
Даже еда отличалась от всего, что она ела прежде, и ей позволялось брать все, что она захочет и когда захочет. Она быстро пристрастилась к резкому шипучему вкусу пепси, которую пила прямо из запотевшей бутылки. Она съела свой первый хот-дог, даже не догадываясь, что он сделан из запретной для мусульман свинины.
Телевизор стал для нее как учителем, так и развлечением. Она смущалась, зачарованно глядя на то, как женщины обнимают мужчин – открыто и даже как-то агрессивно. Истории часто оканчивались, как в сказках: кто-то влюблялся – взаимно или безответно. В этих историях женщины сами решали, за кого им выйти замуж. Иногда они вообще от этого отказывались. Она смотрела на это в молчаливом изумлении. Перед ней проходили Бетт Дэвис в «Иезавели», Кэтрин Хепберн в «Филадельфийской истории» и, на удивление, Фиби Спринг в «Ночах страсти». Так начинало расти ее восхищение сильными женщинами, способными выстоять и победить в мужском мире.
Но больше любых драм и комедий ее восхищали рекламные ролики, герои которых одевались самым причудливым образом и решали все свои проблемы в считаные секунды. С их помощью ее американский вариант английского совершенствовался и обогащался.
За эти три недели она узнала больше, чем за три года школы. Ее мозг напоминал губку, готовую впитывать и поглощать информацию.
Но ее настроенный на одну волну с Фиби дух испытывал переживаемые ее матерью взлеты и падения.
А затем пришло письмо. Адрианна знала о разводе. У нее вошло в привычку по ночам тайком спускаться по лестнице и слушать, как ее мать и Селеста разговаривают на темы, наглухо закрытые в ее присутствии. Так что она понимала, что ее мать собирается развестись с Абду. И была этому рада. Развод означал, что Фиби больше не будут избивать и насиловать.
Когда пришло это письмо, письмо из Джакира, Фиби ушла к себе в комнату. Она провела там весь день, не выйдя даже для того, чтобы поесть. И всякий