– Был я когда-то в славном граде Биофе, – завыл огонек, готовый рассказать свою занятную историю, – так там этих рун с кровавой магией – пруд-пруди. Хочешь в таверну – плати кровью, хочешь еды – плати кровью. Я уж думал, что помру от малокровия. А все это – остатки черных магов прошлой эры. Магов как-таковых уж нет, а традиции остались. Мы верны своим традициям, знаешь ли.
– Ты не был в Биофе, – процедила волшебница. – И даже если бы и был, то от малокровия вряд ли бы умер. У тебя крови нет.
– Ты мало обо мне знаешь! Может, в этой жизни и нет, – недовольно застонало полымя, – но моя душа уж много веков странствует по мидгардам. Жаль, я не из совета Мудрых и не помню, кем был в прошлых жизнях.
– Напоим бреши стен соком древа жизни, – продолжила Элин, сделав вид, что не замечает стонов полымя. – Только будь осторожна, пауки будут защищать их!
– Они повсюду! – пугающим голосом добавил огонек. – Берегись, малютка! Один укус и ты – трупик.
Ольна нервно сглотнула.
– Он пугает, – успокоила девушка и обратилась к огоньку, – еще одно слово – отправлю в чулан!
Дух принял форму грустной мордашки.
– Не робей, кроха, – Элин похлопала девочку по плечу. – Они тебя не тронут. Ищи провалы между кирпичами в полу, а я гляну на стены. Ты почувствуешь бреши, когда найдешь их.
– Ты много знаешь об Аладеф, – приметила малютка. – Ты и раньше здесь была?
– Нет, – отмахнулась волшебница, не желая что-нибудь объяснять.
– Уверяю тебя, целительница здесь впервые, – заверил дух, – просто она продумывает всякий ход, перед тем как сделать его, неправда ли? – в глазах рарога заблестели огоньки недовольства, и он начал цитировать волшебницу: – Никто не поймает меня, полымя, пошли разрушим тот лагерь хранителей! Я сама магия, полымя, никто не сможет схватить меня! Хедрик пожалеет, что родился на свет, полымя! Я уничтожу Аладеф, превратив ее в пепел, полымя!
Сейчас ее жизнь могла либо повернуться, да так круто, что голова пошла бы кругом, либо продолжила бы влачить свое жалкое существование в четырех стенах, ожидая смерти.
Острые кирпичные кладки царапали ей колени, локти, но она словно не чувствовала, не замечала этого. «Провалы, бреши, черная магия» – повторяла Ольна, не считаясь со временем. Заколдованная, она начала видеть смыл всего только в них.
Волшебница медленно ходила около стен. Цепкие черные паучьи пальцы выглядывали за каждой трещиной, недовольно хватая девушку за тюремный балахон. Они чувствовали в ней угрозу, но уже не боялись так сильно, как в первые часы. Они догадались о ее намерениях и решили, во чтобы это не стало, помешать наглой волшебнице сломить их власть в этой темнице. Но Элин было все равно на клыкастых защитников. Она взмахивала рукой, и пауки исчезали, превращаясь в серую дымку.
Время