– Но я ведь просто хочу…
– Замолчи. Я потом решу, что с тобой делать.
– Но так не честно! – Ольна поставила руки на бока и встала. – Ты же у меня в гостях!
– Отлично, гостеприимная кроха, – фыркнула волшебница, – сиди тихо. Как только я найду то, что ищу, сразу же отвечу на все твои вопросы.
– Тогда ищи быстрее, волшебница, быть может, всей Дакоты, – хлюпнула Ольна, немного разозлившись, неуклюжа легла на сноп сена. «Ждать? Ждать?! Это просто невыносимо!» – возмущалась она про себя, с расплывающейся на лице довольной улыбкой. Она так редко улыбалась.
Волшебница Дакоты заплела волосы в две чудесные косы, изредка начинающие воевать с друг-другом за право лежать на спине, и принялась с усердием изучать пол. «Что интересного может быть в полу темницы? – спросила себя Ольна, с любопытством следя за волшебницей. На любые ее действия у нее возникал неописуемый восторг. – Здесь только сено да пауки!». Элин опустилась на четвереньки, рассматривая каждый камушек, каждую щель и впадину, затем, вытащив из воздуха флакон с сиреневой жидкостью, бросила несколько капель на потолок. И чудо! Сверху-вниз тут же спустились тончайшие веревочки серебра.
– Покажи мне себя, – приказала Элин, прикасаясь пальцами к веревочкам, словно к струнам арфы. Комната наполнилась космическими звуками. Вьющиеся веревочки выпрямились, соединились в один узел и там, где их концы коснулись пола, загорелся алый свет, линией вырисовывающий заковыристый символ.
– Как такое может быть? Я изучила эту комнату вдоль и поперек, но ничего не нашла, – выдохнула Ольна, когда на полу появился крошечный горящий знак. – Что это?
– Руна Трелиона. Руна Воина Духа. Является тем, кто дал стенам напиться соком древа жизни, кто принес себя в жертву ради волшебства, – ответила она, касаясь ладонью символ, чем-то похожий на скрюченные бараньи рога. – Магия крови, разумеется, будет играть здесь существенную роль.
– Значит, ты принесла себя в жертву? – спросила Ольна, пропустив мимо ушей последнее предложение.
– Займи себя чем-нибудь, хорошо? – уклончиво произнесла волшебница тоном полного равнодушия. Малютка обиженно фыркнула, отвернулась к стене и нахмурилась. Ей вдруг стало ужасно обидно из-за того, что ее не воспринимают всерьез. Казалось, Элин принимала ее за глупышку, не смыслящую и не понимающую в жизни ничего. «Что ж, она еще узнает, с кем связалась, – обратилась Ольна к себе, – не каждая землянка может выжить после столь ужасных событий, да еще умудриться попасть в иной мир».
Малютка, поджав ноги, посмотрела молящим, жалостным взглядом на незнакомку, пытаясь растопить ее каменное сердце, полное безразличие. Первую минуту Элин делала вид, что не замечает этого, но после сдалась и опустила руки.
– Хорошо, –