– Как выдать – когда война?
– Война – войной, – констатирует ученый секретарь, – но добросовестные ученые все равно трудятся, и у них соответственные отчеты.
– Какая зарплата – таков и труд.
– У нас у всех одинаковая зарплата, и все одинаково должны трудиться.
– И как Вы, микробиолог, оцените мой труд в области математики?! Где одна формула может перевернуть мир.
– Даже десять лет войны не перевернули мир, – еще тверже стал голос Таусовой. – А в формулах и в математике у нас есть, кому разобраться. По крайней мере, знаем, что никакие формулы не переворачивают Богом созданный мир.
– Вы будете меня учить?!
– Учить я никого не буду, не маленькие. А требовать у вас всех положенный отчет обязана. Так что, еще одна неделя – последний срок, и я положу на стол директора докладную.
– Да что это такое!? Это что – угроза? Да кто ты такая?
– Я ученый секретарь, и требую у вас только одно: как положено по форме и содержанию написать научный отчет.
– Я вам написал отчет!
– Это Ваш отчет, – Таусова продемонстрировала всем помятый листок, где всего пару строчек. – Это Ваш труд за год? Даже в заявлении об увольнении больше смысла и слов.
– Что ты себе позволяешь, девчонка?
– Я не девчонка, и нечего мне тыкать, – жестко ответила Таусова.
– Перестаньте! – наконец подал голос директор.
В зале началась перепалка, чуть ли не базарный гвалт. Кое-кто демонстративно стал покидать заседание. Вот это Цанаеву ни к чему, и он попытался было уходящих остановить. Но кто-то от дверей крикнул:
– Теперь-то за спиной братьев не спрячешься.
– Я за спиной братьев не пряталась, – как волчица огрызнулась Таусова, – и не вам моих братьев поминать.
– Замолчите, прекратите, – вслед за директором и самые пожилые ученые стали к порядку коллег призывать.
Позже, вечером, когда, как принято в таких случаях, в кабинете директора шел разбор полетов, кто-то сказал:
– А Таусова-то вовсе не Урина, а впрямь Аврора – революцию хочет учинить. Впрочем, все достаточно справедливо.
– Справедливость – утопия.
– А вот насчет ее братьев, – спрашивает Цанаев, – я что-то не понял.
– Так ты здесь не жил, – объясняют Цанаеву коллеги, – ее братья отчаянные, дерзкие были парни.
– Как камень – тверже гранита!
– Все погибли во время войн.
– Вроде один остался – ранен, инвалид.
– Нам конфликты не нужны, – щепетильно, как руководитель рассуждает Цанаев. – Надо всех примирить.
Однако через неделю Таусова положила перед Цанаевым докладную записку – о тех, кто не сдал годовой отчет.
– Хорошо, – Гал Аладович подальше в ящик закинул документ, – я на днях в Москву улетаю, по приезду разберусь.
Когда