– Теперь пойдем, – позвал Мельхиор и двинулся обратно на базарную площадь.
Паласар следом прошел мимо стражников, улыбнулся и пожал плечами – дескать, не обессудьте.
– Он сказал: «Спасался», – поделился Мельхиор со своим спутником, когда тот догнал его.
– А? – переспросил Паласар, который прислушивался к тому, как стражники за их спинами спорили, кто будет обвязывать убитому ноги веревкой, чтобы утащить с улицы.
– Он от кого-то спасался, – повторил Мельхиор. – Спасался. Не думаю, что он имел в виду свою душу. Получив столько ударов по голове, люди теряют склонность к фигуральным выражениям. Итак, спасался, – в четвертый раз подчеркнул Мельхиор. – Что скажешь?
– Полагаю… – начал Паласар и задумался, потому что говорить очевидные вещи не хотелось, к тому же его перебили.
– Ишак!
– Шайтан!
– Тюфяк с заплатой!
– Мешок навоза!
– Плешивая борода!
– Шакал без племени! – ругались торговцы, не поделившие место.
Пока один из торговцев уходил одним глазком посмотреть на прокаженного и кинуть камушек-другой в возмутителя спокойствия, его сосед слегка подвинул товар отлучившегося товарища и занял освободившееся место.
– Я твою жену на базаре покупал!
– Я твоих дочерей на базаре продавал!
– Я твоих баранов на шампуре вертел!
– Я твоих баранов знаешь на чем вертел?!
– Я твой «вертел» шиш-кебаб за полдинара покупал!
Ругань торговцев прервал пронзительный женский крик. Вопль был таким страшным, что все повернулись по направлению звука. Глазам зрителей предстал угрюмый мускулистый детина, который с пугающего вида кузнечными клещами склонился над женщиной, завернутой в безразмерное черное платье. Обладательница громкого голоса, что было видно и через скрывающий размеры покрой, была вдвое крупнее своего мучителя, и ему бы крепко досталось, не будь крикунья надежно привязана ремнями к наклонной скамье. Благодаря этой нелишней предусмотрительности, по которой можно отличить опытного специалиста от дешевого коновала, вместо тумаков на рыночного зубодера обрушилось всего лишь извержение площадной брани. Правда, поток ругательств был таким непотребным, что мнившие себя острословами торговцы забыли свой спор и стыдливо прикусили языки. Даже ловкий захватчик прилавка поделился местом с товарищем, дабы им больше не пришлось позориться перед всеми косноязычием. Только чернокожий эфиоп в красно-желтой феске как ни в чем не бывало продолжал без устали драть горло, перекрикивая бранчливую пациентку:
– Вода! Вода! Холодная вода! Один динар!
– Один динар за воду? Должно быть, у него в кувшинах прячется целое озеро! – притворно возмутился Паласар. Уж он как никто обожал торговаться на базарах.
– Сходим в ущелья за городом, – предложил Мельхиор, всю базарную