Вернусь, наверное, 11 или 12. Здоров и истосковавшийся, хорошо живущий,
* * *
Однако, тема десанта никак не отпускала Гену – он продолжал её переживать в буквальном смысле этого слова. В процессе работы над пьесой он собрал большой материал, которому не нашлось места в коротких диалогах действующих лиц, поэтому со временем решил написать повесть, выговориться.
После нашей поездки в Эстонию, в местечко Вана Нурси, Гена неоднократно вспоминал поразившую его неприглядность: мало зелени, много песка, тропинки вместо деревянных мостков в наших северных деревнях и небольших городках.
Гена хотел связаться с живым еще тогда прототипом его пьесы. Написал ему письмо, но так и не отправил. Решил не беспокоить, не напоминать о тяжелых днях в жизни Андрея Аверьяновича.
Повесть писалась у Гены легко и быстро, несмотря на многочисленные, как он говорил, «заумные разговоры» в ней. В этих разговорах проявилась колоссальная эрудированность Геннадия: речь каждого из многочисленных действующих лиц – с разным мировоззрением, уровнем образования, разным социальным положением – сугубо индивидуальна.
Э. Шим с удовольствием взялся переводить повесть и, на мой взгляд, несколько «иссушил» её. Но Гене перевод понравился. «Очень по-немецки», – сказал он. А что это значит – объяснять не стал.
Повесть была принята читателями разных возрастов с большим интересом, о чем они не раз говорили на читательских конференциях. Приведу письмо школьницы:
«Уважаемый Геннадий Анатольевич,
Во-первых, спасибо Вам за вашу прекрасную повесть «Право на жизнь», за ваши прекрасные стихи «Мать» и «Баллада о парне с Печоры», эти стихи являются моими любимыми стихами, они потрясли меня своей искренностью и любовью к людям. Встреча с Вами состоялась накануне Великого праздника Международной солидарности трудящихся. Я желаю вам огромных творческих успехов, счастья, здоровья.
* * *
Несколько лет спустя Гена получил от Р.Л.Седлецкого такую телеграмму: (я позволила себе дописать предлоги):
«Договорился с киностудией о постановке «Право на жизнь» в двух сериях, при условии трех авторов – Юшков, Седлецкий, Комаровский. Телеграфируй согласие по адресу (…). Кроме того нужно письмо от Обкома, желательно с подписью Морозова, с просьбой снять данный материал и оказать помощь съемочной группе, звони по телефону (…)
Гена был молод и горяч, и его в этой телеграмме удивило и возмутило, что кроме него и режиссера Седлецкого, назвавшегося соавтором, еще одним соавтором должен стать какой- то неизвестный ему Комаровский, да еще и надо в это дело втягивать Обком, Морозова. Он просто не ответил на эту телеграмму.
* * *
Вернемся в 1970 год. Когда Гена в середине декабря приехал из Воркуты, его ожидало очень хорошее