Несмотря на все разговоры о количестве приличествующих писателю детей, Гена был очень рад рождению дочери, и еще до того, как нас выписали домой, пошел в ЗАГС и зарегистрировал её, назвав Юлей.
Пожилая регистраторша, как он потом рассказывал, спросила:
– Точно Юля? А у жены вы спросили? Я тут уже очень много лет работаю, но таким старым именем еще никто ребенка не называл.
– Я буду первым.
А потом пошли Юли по всему Советскому Союзу. Но наша в Сыктывкаре точно была первой.
Обе наши девочки родились с густыми черными волосами, в то время, как Гена и я – с белыми. Многие его родственники – черноволосые, с густыми черными бровями и особенными лицами. Интересно, что когда Геннадий ездил с писательской делегацией на Кольский полуостров и был там в гостях у саамов, те единодушно постановили, что он – типичный саам. Поскольку название его родной деревни, Сидбар, не несет никакого смыслового значения на коми языке, мы решили проверить «саамскую версию». Взяли словарь. Выяснили, что «сийт» по-саамски – селение, погост, «ваара» – возвышенность, покрытая лесом. И действительно, Сидбар стоит на довольно высоком холме.
Однако вскоре после рождения черные волосы у девочек переставали расти. У Марины они выпали в месяц и на их месте появились очень редкие, белые волосики. У Юли же черные волосы не выпадали, а стали расти дальше, но белого цвета. Так что к году мы уже заплетали ей белые косички с черными хвостиками, которые нянька после года остригла, сказав: «Так положено». Ну, раз положено….
Как я уже писала, Гена был заботливым отцом. Когда рождались дочери, он бросал курить («Не травить же малышек!»), но года через три, к сожалению, снова брался за сигареты, считая свой долг перед ними выполненным. «Их ведь нет дома целый день, а вечером я курю в форточку», – оправдывался он.
* * *
В октябре того же 1964-го мы получили новую трехкомнатную квартиру в панельном доме, на третьем этаже, возле Мичуринского парка – на этот раз со всеми удобствами. Прямо за нашим домом были огороды, а за огородами – лес. Зимой мы становились на лыжи около крыльца и шли в лес. Я, правда, не очень увлекалась лыжными прогулками, а Гена с Альбертом Ванеевым ходили часто. От дома быстрее ветра летел Альберт, а Гена неспешно шел вслед за ним, несколько отставая. А когда они возвращались, то Гена в том же неспешном темпе шел впереди, а Альберт, значительно отставая, медленно тащился за ним. Ванеев не был выносливым человеком, я объясняю это его парадоксальным физическим развитием. Когда он, семнадцатилетний, поступил в Сыктывкарский пединститут, то рост его был всего 150 см, за год он вырос на 30 см и стал очень высоким. Он рассказывал, что когда после первого курса приехал домой на каникулы, домашние