Мы мирно зажили со своими соседями в свежих стенах старого дома. Соседи были самые разные, непохожие друг на друга люди. Часто они приходили к нам со своими проблемами, и мы помогали, если могли. Наверху жила старая большевичка с дочерью и внуком, рядом с ними – большая семья, в которой муж выглядел аристократом, и фамилия у него была соответствующая, прибалтийская, жена же была простая женщина, а дети сильно матерились. Там же, наверху, жил доктор-кореец с белорусскими родственниками, вскоре уехавший в Москву учиться в аспирантуре и больше не вернувшийся к своей молодой жене и маленькому ребенку.
Но самой главной нашей соседкой была Наталья Ивановна Попова, в ту пору еще не старая пятидесятилетняя женщина, прожившая очень нелегкую жизнь. Её отец был в Сыктывкаре предводителем дворянства и носил на свое несчастье фамилию Ленин. Ему сказали: «Ленин у нас один», – и расстреляли. Жена осталась с тремя детьми на улице. Напротив теперешнего представительства «Единой России», на углу Бабушкина и Интернациональной, стоял дом известного ученого А.А Попова. Сейчас о нем напоминают лишь высокие деревья. Попов приютил бездомную семью, а со временем и женился на вдове Лёниной (как она стала теперь называться), дав ей и детям свою фамилию.
Когда Наташа окончила в Сыктывкаре семилетку, дальше учиться ей как буржуазному элементу не дали. Тогда она поехала в Ленинград, поступила в музыкальное училище, но и оттуда через год её отчислили по причине того же непролетарского происхождения. Наташа стала работать в магазине, зарабатывать трудовой стаж, который мог ей обеспечить возможность получения образования. Наконец, она смогла-таки поступить в музыкальное училище.
За два года до начала Великой Отечественной войны Наташа вышла замуж, родила ребенка. В Ленинграде в первый год войны с малышом на руках попала под обстрел, её без сознания отвезли в больницу, что стало с ребенком, она не знала. Через несколько дней, когда больницу освобождали под госпиталь, всех лежавших в ней эвакуировали. Ребенка Наташа нашла только через три года после войны, у него была ампутирована ножка.
Когда мы познакомились с ней, она работала представителем какого-то комбината, обеспечивая своевременную отгрузку леса этому предприятию нашими леспромхозами.
Жила она одна, без ребенка, которого родственники мужа, нашли раньше, чем её. Думали, что она погибла.
Мы с Геннадием тоже «военные» дети. Я в Архангельске не видела бомбёжек (наши зенитки не подпускали немецкие самолеты к городу), правда было очень голодно, и мама обменяла почти все наши вещи на еду, не только свою и папину одежду, но и наши с сестрой платьица. Геннадий жил в глубоком тылу, у них даже светомаскировки не было, зато было много недетской работы. Рассказы Натальи Ивановны нас очень трогали, мы ей всем сердцем сочувствовали.
Сестра