Петербургские враги его торжествовали.
Но на смену печали графа ждала радость. На половине пути к Грузину с ним встретился гонец, который сообщил ему, что Настасья Федоровна благополучно разрешилась от бремени мальчиком.
Восторг графа был неописуем.
Забыта была царская опала, забыто было торжество врагов, и граф в самом радужном настроении прибыл в Грузино и взял в дрожащие от радостного волнения руки своего первенца.
Ребенка окрестили и назвали Михаилом. По выбору Настасьи Федоровны, к нему была приставлена мамка, которую все в доме стали звать Лукьяновной.
После появления Миши Алексей Андреевич стал еще внимательнее к своей сожительнице. Он рядил ее как любимую куклу и возил по селу и окрестным деревням в щегольском экипаже. Простой народ с удивлением и любопытством смотрел на фаворитку, которую теперь часто стали звать графиней.
Аракчеев окружил своего сына необыкновенною заботливостью и, очутившись не у дел, живя вследствие этого безвыездно в своей вотчине, всецело предался устройству своего имения и отцовским радостям.
Так продолжалось до принятия его вновь на службу, уже в царствование императора Александра Павловича 14 мая 1803 года.
Тогда поневоле снова начались долгие служебные отлучки из приведенного, впрочем, в образцовый порядок Грузина.
XXXI
Роковое открытие
В то время, к которому относится наш рассказ, маленькому Мише уже шел шестой год. Лукьяновна из мамок преобразилась в няньки.
На дворе стояли первые числа мая.
Граф приехал на несколько дней в Грузино.
Гуляя по саду, он вдруг был остановлен прибежавшим ему навстречу Мишей, заливавшимся горькими слезами.
– Что с тобой, Мишук? – нежно спросил его граф.
– Не вели Степану ругаться, его маменька вчера велела выпороть, а он нынче меня из конюшни прогнал, говорит: «Пошел ты, нянькин сын». Какой я нянькин сын, я твой и маменькин… – с ревом пожаловался шустрый мальчуган.
Обидевший ребенка Степан был один из графских кучеров.
Алексей Андреевич побледнел.
«Нянькин сын, что это значит?» – пронеслось в его голове.
Взяв за руку сына, он медленно отправился в дом и, приказав ему идти к матери, сам прошел в свой кабинет.
Это была большая комната с низким потолком. В ней за ширмами стояла кровать, у противоположной стены диван и посреди письменный стол, несколько кресел и стульев дополняли убранство.
Алексей Андреевич тотчас же распорядился послать за Степаном.
Последний явился и был, видимо, слегка под хмельком.
– Ты, ракалья, как смеешь обижать моего ребенка и называться его неподобными словами – «нянькин сын» – что это значит?
– Казни потом, батюшка, ваше сиятельство, а дозволь правду тебе молвить, – упал на колени перед графом Степан, – сорвалось по злобе на нее, колдунью