Отец замер, остановился рядом, дал мне руку и пошел рядом со мной, пробираясь через воду. Мы почти плыли.
На оставшемся отрезке пути я часто нащупывала резиновой подошвой бетонную кромку, убеждаясь раз за разом, что она там была. Мы в молчании вернулись на сушу, ощутив прилив адреналина, чувствуя, как океан хватает нас за икры.
На ужин в ту ночь мы с папой отправились в итальянский ресторан у подножия больших каменных лестниц. Было странно, но мы находились в подвале. Папа выложил мне условия моего похода. Он объяснил, что мама приобрела для меня телефон спутниковой связи, чтобы мы могли общаться. Мне пришлось наклоняться, чтобы слышать его. Он сказал, что телефон будет работать в пустыне, на удаленных ледниках, в Африке – везде, – и мама будет отправлять сообщения на почту в Уорнер Спрингс, в пустыне Анза-Боррего – первом городке, через который проходит ТТХ. Это обошлось родителям в 1500 долларов, поэтому я должна держать телефон в водонепроницаемом пакете. Я должна была звонить родителям и докладывать им о координатах GPS каждый вечер, несмотря ни на что.
Это было их единственным требованием. Они заплатят за мое снаряжение, будут присылать мне новые кроссовки на почту в отдаленных местах вместе с походной пищей и продолжат оплачивать кредитную карту, которую вручили мне для учебы в колледже. Все, что мне нужно было сделать, – это звонить ей. Могу ли я это для них сделать? Конечно, могу, папа.
До этой поездки я никогда не ночевала в одной комнате с отцом, и я ощутила его отчаяние, как отчаянно он хотел обезопасить меня, быть моим хранителем, но это уже не было его делом. Он собирался оставить меня в пустыне. Это единственное, что ему оставалось сделать.
Я знала, что ему было больно оставлять меня у мексиканской границы. Мне было все равно.
Утренний свет осветил мое лицо словно прожектор, когда я лежала на кровати в гостинице. Я заморгала, просыпаясь. В горячем свете плавала пыль; волосы у меня были влажными от пота. Даже при шумно работающем кондиционере. Снаружи должно было быть пекло. Я чувствовала себя неважно, вяло и осторожно перевернулась на кровати, чтобы найти силы сесть. Я почувствовала, что лишилась энергии. Пустыня простирается от мексиканской границы до южного предела гор Высокой Сьерры на 702 пересохшие выжженные солнцем мили. Она пыльная и обширная. Я была не в состоянии пересечь ее. Но я все же села. А затем поднялась.
Папа все еще спал, глубоко дыша открытым ртом. Расстегнутый рюкзак лежал, ожидая, когда я заполню его одиннадцатью фунтами поклажи. Папа еще храпел, когда я разделась догола в ванной комнате нашего номера. Тело мое было слишком мягким. Я стала ненавидеть его. Пора было надевать одежду, в которой я пойду по маршруту.
Я влезла в розовые хлопковые шорты «Соффи». Я не носила нижнее белье. Я прекратила