Тогда-то он и начал рубить богов и богинь по-настоящему.
Но это было в первые дни войны. Сегодня, после погребального обряда, бессмертные не желают спускаться для битвы.
Гектор исчез, на троянской стороне фронта стоит тишина. Мужеубийца совещается с ахейскими капитанами, а также со знатоками артиллерии от моравеков, обсуждая план скорой атаки на Олимп.
Замысел прост. Ядерные и энергетические орудия моравеков активируют эгиду на склоне у подножия. Пелид и пять сотен лучших военачальников на тридцати транспортных шершнях пробиваются сквозь силовой щит примерно в тысяче лиг позади вулкана, устремляются к вершине и подпускают бессмертным «красного петуха». Тех из ахейцев, кто ранен или опасается драться с богами в самом логове Громовержца, шершни умчат обратно, как только исчезнет элемент неожиданности. Ахилл собирается оставаться, пока не обратит вершину Олимпа в пустынный склеп, а беломраморные храмы и жилища бессмертных – в горелые руины. В конце концов, когда-то, разгневавшись, Геракл в одиночку сокрушил крепкие стены Трои и взял город голыми руками. С какой же стати вулкан должен быть неприкосновенным?
Все утро мужеубийца ждал, что Агамемнон и его простоватый братец заявятся во главе оравы своих приспешников, чтобы вернуть себе власть над аргивской армией, снова втянуть людей в борьбу с такими же смертными и опять подружиться с коварными, кровожадными богами. Но до сих пор бывший главнокомандующий со взором собаки и сердцем оленя еще не показывался на глаза. Ахиллес не сомневается: весть о безжизненных городах – всего лишь уловка, чтобы подстрекнуть растревоженных и трусливых данайцев к мятежу. Быстроногий уже решил прикончить царя при первой попытке восстания. Его, рыжебородого юнца Менелая и любого, кто посмеет пойти за Атридами.
В общем, когда центурион-лидер Меп Эхуу, роквек, ответственный за артиллерию и энергетическую бомбардировку, отрывает взгляд от карты, которую они совместно изучают в ставке, и объявляет, что его бинокулярное зрение различило армию странного вида, возникшую из Дыры со стороны Илиона, Пелид не удивляется.
Впрочем, несколько минут спустя он все-таки разевает рот, когда Одиссей – самый зоркий среди командиров, собравшихся под хлопающим шелковым навесом, – вдруг произносит:
– Это женщины. Троянки.
– Хочешь сказать, амазонки? – переспрашивает Ахилл, выступая на солнечный свет.
Час назад Антилох, сын речистого Нестора, старый друг быстроногого по бесчисленным схваткам, примчался на колеснице в ахейский стан, рассказывая всем и каждому о приезде тринадцати троянок и клятве Пентесилеи