Ты являешься мне, злонамеренным в сердце коварством? {405}
Прочь к любимцу сама, от бессмертных путей! Ты потом
И стопой никогда не касайся Олимпа покоя, —
Лишь при нём изнывай, и ласкай властелина, что в том?
Будешь названа им иль супругою, или рабою!
Я к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы мне {410}
Украшать его ложе; троянки теперь надо мною
Посмеются; довольно для сердца и так мне вполне!»
Раздражённая, ей прошипела в ответ Афродита:
«О, несчастная, смолкни! Тебе не оставлю твой гнев!
Так, как прежде любила безмерно, могу ненавидеть; {415}
И троян и данаев, всех здешних, свирепый народ
На тебя обращу, и погибнешь ты, Смертью обвита!»
Так сказала, – Елена, дочь Дия, дрожит, смертный род.
И, закрывшись покровом блестящим, серебряным, скромно,
И троянкам невидима, вслед за богиней идёт. {420}
Вот достигли они Александрова пышного дома;
И прислужницы быстрые взялись домашних работ.
Всходит в терем высокий жена благородная томно.
Для неё Афродита, с улыбкою, кресло берёт, —
И сама, пред лицом Александровым ставит, богиня. {425}
Там Елена садится, рождённая Дием, вперёд,
Но глаза отвращает, супругу пеняя невинно:
«С битвы шел ты? О, лучше б, несчастный, навеки пропал,
Грозно бывшим могучим супругом сражённый в долине!
Прежде сам Менелая хвалился убить ты, кричал, – {430}
Что и силой своей, и рукой, и копьём превосходишь!
Ты б, пойдя, Менелая могучего снова позвал, —
Сам с героем сразиться. Но я не советую; хочешь, —
Мирно спи, с Менелаем вперёд белокурым не смей
Биться ратью, иль лично. Всё то безрассудным находишь; {435}
Иль страшись, что копьём его будешь пронзён до костей!»
Отвечая, Парис говорит тут супруге печально:
«Сердце не береди, дорогая, ты речью своей!
Победил Менелай с ясноокой Афиной сначала;
После верх одержу, покровители боги и нам. {440}
Но, мы ляжем с тобой, и любви предадимся. Едва ли
Вот такое когда пламя вспыхнет в груди у меня!
Даже в тот светлый день, как с тобою из Лакедемона,
Я, с похищенной, плыл на моих кораблях по волнам,
На Кранае с тобой сочетался любовью и троном, {445}
Так и ныне пылаю, желания сладкого полн!»
Говорит он, – и шествует к ложу, за ним и матрона.
Там, на пышном блистательном ложе настигнет их сон.
Сын Атрея по воинству рыщет, подобный сам зверю,
Озираясь кругом, – Александра увидит ли он? {450}
Указать из троян храбрых, да и союзников верных,
Александра не мог Менелаю, ни даже Арей.
Ведь, из дружбы к нему, не сокрыл бы никто его верно, —
Всем уже ненавистен он им, лютой смерти черней.
Торжествуя, воскликнул владыка мужей,