– Это хорошо, значит, есть с кого спросить, – с угрозою промолвил князь.
– Никак, с Васькой расквитаться хочешь? – насмешливо спросил монах и поднялся с колен. Мстя за пережитое унижение, он глумливо добавил: – Не в обиду будь сказано, но с Грязным тебе не совладать – кишка тонка. Его опала вовсе не коснулась. Васька нынче в государевой охране служит, второй в ней человек после Никиты Одоевского. Говоришь, мне райского блаженства не видать, наверно, так. Но тебе даже на этом свете не иметь покою. Будешь маяться душой до самой гробовой доски, зная, что насильник и убийца твоей невесты живет, не тужит. Хотя, может, сия красавица тоску твою развеет, – кивнул чернецопричник на Елену.
– Умолкни, пес, – сдавленно воскликнул Новосильцев, направляясь к злыдню, но покачнулся и со стоном повалился на холодный каменный пол.
– Ну вот, я ж говорил, где такому хлипкому против Васьки Грязного устоять, – довольно заявил укрывшийся под личиной сына божьего нелюдь, указывая перстом на бесчувственного князя, однако тут же задрожал от страха, услыхав певучий женский голос.
– Пошел вон, поганец глумливый, еще хоть слово скажешь – глотку перережу.
Что угроза не шуточная, оборотень поверил сразу. Пред ним стояла не хрупкая белотелая красавица, которую он видел всего лишь миг назад, а разъяренная волчица с кинжалом в руке. Крестясь, монах попятился и, даже не простившись с игуменьей, скрылся за дверью.
– Неужто впрямь убить смогла бы? – спросила Маша, с испугом глядя на Елену, но чувствуя при этом, что вопрос ее излишен и наивен.
– Конечно, смогла, – уверенно ответила прекрасная литвинка.
– И где же ты смертоубийству обучилась?
– Долго, мать-игуменья, рассказывать, нашлись люди добрые, научили. Когда окажешься пред выбором – быть растерзанной или кровь поганую пролить, оно как-то все само собою получается. По-иному просто нельзя, иначе участь князевой невесты постигнет.
Приподняв подол своего платья, отважная воительница сунула кинжал в подвязанные к ее точеной голени ножны и смущенно попросила:
– Шли бы вы к себе, негоже божьей дочери смотреть на все это, мы уж как-нибудь в своих делах мирских сами разберемся.
– А с ним что будет? – кивнула Маша на лежащего в беспамятстве князя Дмитрия.
– О Дмитрии Михайловиче не беспокойся. Чточто, а престарелых мужей радовать я тоже умею. В этом деле, как и в душегубстве, у меня достойные наставники были.
– Зачем так плохо говоришь о себе? Я же вижу, девка ты хорошая, душа у тебя чистая, – попыталась возразить игуменья.
– Душа? – с горечью переспросила синеглазая красавица. – А кому она нужна, моя душа-то? Телом завладеть охотников хоть отбавляй, а душою мало кто интересуется.
– Нашла о чем печалиться, такая молодая да красивая. Еще встретишь человека, которому не только твои цицки, а и сердце, по любви истосковавшееся, понадобится, – стала