– Габриэль…
– На заседании Консилиума Гваала заявил, что ради программы готов пожертвовать самым дорогим, что у него есть. Так почему бы не дать ему такую возможность с пользой для нашего дела?
– Остановись, пожалуйста. Если все пройдет хорошо, за молчание я окажу Кобэну и всем его будущим исследованиям такую спонсорскую поддержку, которая никому на этой планете даже не снилась.
– Неужели он настолько увлечен?
– Одержим, Габриэль. Я знаю его уже много лет, и мне до сих пор кажется, что он на всем ставит эксперименты, даже на отношениях с людьми. Его очередное отцовство – тоже лишь эксперимент, хоть и затянувшийся. И потому он не расстроится, если что-то пойдет не так. Он просто сделает выводы и двинется дальше, без сожалений.
Габриэль задумчиво улыбнулся и сказал:
– Разменяв третий век, я думал, что меня уже ничто не удивит. Но каждый раз я поражаюсь, с какой легкостью и дальновидностью ты решаешь проблемы.
– Я ведь тоже не вчера родился.
– Верно. Иногда мне кажется, что ты родился куда раньше меня и стал мудрее, чем я когда-либо мечтал стать.
– Я запомню эти слова. На случай, если ты снова решишь со мной спорить, – сказал Томэль, хитро улыбнувшись.
Капля за каплей с моих волос стекала вода, звонким эхом разбиваясь об пол.
Я снова оказалась в лазарете.
Все тело онемело. Вокруг ни души.
Лишь тихое жужжание и пиликанье медицинских приборов составляли мне компанию. А еще – скафандр, лежавший на полу, словно труп. При взгляде на него мне каждый раз казалось, будто это чье-то тело, но лишь до тех пор, пока я не замечала раскрытую грудную пластину и шлем. В этот раз «труп» был повернут ко мне спиной и напугал больше обычного.
Я то и дело проваливалась в сон, нежась в одеяле, которым меня каждый раз заботливо обертывали медсестры.
Что же пошло не так на этот раз? Снова подъемник? Может быть, было подано слишком много кислорода в систему дыхания? Или обычный подъем кровеносного давления?
Что, черт возьми, опять пошло не так? Почему тренировки под водой то и дело доводят меня до лазарета?
Я попыталась встать, но быстро поняла, что тут же рухну на пол; ноги как парализовало. Поэтому я ограничилась лишь тем, что приподнялась с койки и осталась сидеть на ней до тех пор, пока не приду в себя. Мышцы не слушались и просто горели от переполнившей их молочной кислоты. Удерживать спину и шею ровно казалось невозможным, но сидеть, чуть сгорбившись, было терпимо.
Неожиданно в комнату влетел Кален, взволнованно приказав мне:
– Ляг немедленно! Тебе еще нельзя подниматься!
– И без тебя знаю, – с изможденным вздохом прошептала я. – Ног не чувствую.
– Это скоро пройдет, дай организму восстановиться, – тихо произнес он, осторожно укладывая меня обратно на койку и закутывая в одеяло.
– Что на этот раз?
– Резкий