Роскошь
Плохие воспоминания – куда хуже плохих снов. Однажды появившись, они не оставят в покое.
Тусклого матового света лампы над биоанализатором хватало лишь на то, чтобы я могла увидеть и собрать свою одежду. Но когда я поняла, что доктор, который обещал вернуться через пять минут, пропал на все тридцать, эта маленькая лампочка словно превратилась в прожектор. Я чувствовала себя центром внимания, и мне казалось, что сотни пар глаз презрительно смотрели на меня из темноты, а сотни губ шептались, злорадствуя над тем, какой жалкий у меня сейчас вид.
Стараясь не замечать всего этого за границами окружившего меня пузыря света, я надевала обратно свое белье, медленно и стыдливо натягивала чулки на ноги, застегивала молнию на ярко-красном платье и недоумевала, от чего же меня охватывает смущение в совершенно пустой комнате. Почему вдруг я чувствую себя так, словно меня публично осмеяли и унизили? Противнее всего было то, что я знала, кто был моей публикой, чьи насмешливые взгляды сверлили меня. Это были мои собственные планы, ожидания, надежды и мечты, веру в которые я хранила вопреки всем неутешительным прогнозам.
Как же мерзко они со мной поступили. Просто взяли и посмеялись над моим положением, отказавшись сбыться.
Когда я полностью оделась, доктор наконец-то вернулся.
Механические ставни сползли с высоких панорамных окон, давая свету наполнить комнату. Мышцы на шее напряглись по привычке. Стоило мне где-то заметить красивый вид на Эхо, как я тут же оборачивалась и несколько минут могла просто смотреть на небоскребы, на заполненные людьми улицы, на маленькие сады на крышах. Я любила этот город и могла смотреть на него часами. А сейчас даже не повернулась и не ответила на его солнечную улыбку.
Доктор прошел в кабинет, с серьезным видом уставившись на результаты моих анализов, и словно нарочно пытался не замечать меня, непринужденно подходя к своему столу.
– Прежде чем вы хоть что-то скажете, доктор, я прошу вас, будьте честны.
Он оторвал взгляд от планшета и посмотрел на меня с наигранным удивлением. Что-то вроде «О, я вас совсем не заметил» читалось в его глазах даже сквозь солнечные блики на стеклах очков.
– Обязательно, – сказал он. – Пожалуйста, присядьте.
– Переживаете, что я упаду в обморок?
– Я не имел в виду ничего такого. Это элементарная вежливость, сайи1.
– Вы правы. Извините меня.
– Все в порядке, – произнес он, опустив взгляд, и сел за стол, положив планшет с результатами перед собой.
Глядя на то, как тяжело он смотрит на мои результаты, я решила последовать его совету и села напротив. Хоть он уже и был в солидном возрасте, его врачебная практика началась совсем недавно, и пока его не настигла та стадия профессионального выгорания, когда врач перестает принимать проблемы пациентов близко к сердцу. Именно поэтому я и выбрала его из всех частных врачей в клинике.
Теперь понимаю, что зря.
– Анализ показал полное отсутствие яйцеклеток в ваших половых органах. Отсюда и отсутствие менструации, которое, как вы считали, связано с сильным стрессом.
– Почему же их нет?
– Это дефект внутриутробного развития, вызванный генетическим отклонением. Некоторые внутренние органы в вашем теле, в том числе и половые, сформировались неправильно. Потому и общее состояние вашего здоровья оставляет желать лучшего. Гормоны выделяются в пределах нормы благодаря искусственному замещению, но это мало на что может повлиять. Почему в вашей истории нет записей о прохождении микро-машинной терапии?
– Мою историю ведет отец, он тоже врач. В некотором роде.
– Тогда он был просто обязан оставить отметки. Когда начался ваш курс?
– С моего рождения.
– В каком смысле? – удивился он.
– Я постоянно на терапии. Курс не заканчивался с моего рождения.
Он отвернулся к окну и секунд десять молчал.
– Вы ведь понимаете, что организм от нее здоровее не становится?
– Понимаю. Это как постоянно находиться на искусственном жизнеобеспечении, мне можете не рассказывать.
– В таком случае, позвольте спросить вас, Нисаа, о каких детях может идти речь?
Я не нашла, что ему ответить. В тот момент мне стало стыдно, и я просто не смогла смотреть ему в глаза. Он прав, затея была глупая, а я вела себя как капризный ребенок. Я знала, что разваливаюсь на части. Знала, что, какими бы изощренными способами отец ни пытался поддержать мое здоровье, мне все равно едва его хватало. Едва хватало на себя, а я вообразила, что смогу самостоятельно выносить ребенка.
Оказалось, что я не смогу его даже зачать.
Мой взгляд начал гулять по столу, пока доктор пытался объяснить мне еще что-то помимо того, что фактически я – бесполезный и бесплодный едва живой кусок плоти.