Борис, насвистывая, открыл холодильник и скривился:
– Мда… Человеческих почек и легких не видать. Скукотища!
Николай заглянул внутрь. Пакет кефира, несколько яиц и задубевшая буханка хлеба.
– Да, не густо, – отметил Алексей, постепенно приходя в себя. – Там есть еще одно помещение. Пошли?
Подростки направились к закрытой комнате. Несколько секунд Борис безмолвно прислушивался, потом осторожно потянул на себя ручку рассохшейся двери. Раздался скрип, и дверь медленно отворилась.
– Черт!.. – с ужасом выдохнул Алекс, пятясь назад.
Коля и Борис оцепенело смотрели на фигуру в инвалидной коляске. Укутанная ветхим пледом, старуха сидела к ним спиной, как-то странно скособочившись.
Ребята переглянулись. Алексей продолжал семенить назад, что-то беззвучно шевеля бескровными губами.
Николай почувствовал, как его спина покрывается липким потом.
Старуха не двигалась.
Коля медленно передвинулся ближе.
Борис, плотно сжав губы, оглянулся, словно определяя пути отступления.
Николай сделал еще маленький шажок вперед. Его взгляд упал на руку пожилой женщины, выглядывающую из-под замызганного пледа. Несмотря на охвативший его страх, у него промелькнула мысль, что в этой руке было что-то неправильное. А точнее, ненормальное.
Он кашлянул, посмотрел на застывшего Борю, на лбу которого блестели капли пота, и, наклонившись к коляске, хрипло проговорил:
– Это кукла. – Затем обошел коляску, всматриваясь в манекен, откинул платок, закрывающий голову неподвижной фигуры.
– Твою ж маманю… Иди сюда! – шумно выдохнув, крикнул Борис Алексу, который уже был готов бежать без оглядки. Затем встал рядом с Колей, изумленно разглядывая сидящую в инвалидной коляске фигуру из облезлого пластика, и растерянно пробормотал:
– Вот это шахер-махер-надувахер! – Что это значит? А, пацаны? Этот Корнеев что, извращенец?
– Это значит, что Корнеев зачем-то выдает эту куклу за свою мать. Вот только для чего? – мрачно взирая на манекен, ответил Николай.
– А где… где его настоящая мать? – пискнул Алекс.
– Нашел, что спросить, – хмыкнул Борис. – Может, и не было никакой матери. – Первоначальный испуг постепенно улетучивался, и он снова чувствовал себя уверенно. – Давайте посмотрим, что тут.
– Смотрите, окно здесь заколочено, – сообщил Николай, указывая на забитый досками четырехугольник в стене. – Может, это что-то вроде кабинета?
Мгновение поколебавшись, он распахнул створки шкафа. Пара истертых брюк, нескольких застиранных рубашек из доперестроечного периода, стоптанные туфли, и все.
– Похоже, в этом доме вообще нет женщины. И не было давно. Так живут только холостяки. Стопудово!
– Там есть еще второй этаж, – напомнил Боря.
– По-моему, это больше похоже на чердак, а не на жилой этаж, – не согласился Николай.
– А по-моему,