– А что… – сказал он задумчиво, слегка улыбаясь одними глазами, – мысль неглупая. Да и вы человек, похоже, неглупый, неглупый.
– Боюсь, сей комплимент мне придется вам возвернуть, возвернуть, – сказал я, передразнивая его манеру говорить. – Неглупый к вам бы не приехал, не приехал.
– А вы, однако… – покачал он головой, усмехаясь. – Ну да ладно. Жестокий вы, батенька, человек-то. Там и в записках ваших это кое-где проскальзывает, да и тут трех минут не прошло, а вы уже готовы мне в ухо дать. Нехорошо, неправильно русскому человеку такому быть.
– С чего это вы взяли, что я русский? Я – потомственный донской казак, а там между русскими и казаками всегда лежала пропасть, – сказал я добродушно, чем заметно усугубил его смущение. – Там были казаки и мужики. Русские относились к последним.
– Ну, это все местечковое, местечковое… – отмахнулся он. – По сути-то вы русский!
– Как раз по сути я и есть казак, – гнул я его руку к столу. – Русский человек безропотен, пуглив, мягкосерден – разве ж я такой? А местечковое – это у евреев.
– Хорошо, черт возьми! – ругнулся азартно профессор. – Но прежде, чем стать казаками, до того, как они решили бежать на Дон, в вольницу, они же все почти были русскими!
– Именно до т о г о, – поддержал его я. – А как преодолели в себе холопство и страх, так стали по духу казаками.
Профессор, услышав, как костяшки его ладони с грохотом припечатались к столу, недобро глянул на меня и сказал:
– Вы хуже, чем националист. Вы – этнический террорист.
– Статья такая – то УК РФ, год условно или расстрел, – с улыбкой закрыл я тему. – Может, для разнообразия делом займемся?
Он поскреб голову (ну, не поскреб – потрогал, всё же профессор!), покрытую жидким волосом без определенного цвета, цокнул языком и сказал:
– Ох, и намаюсь я, похоже, с вами, господин Некляев! Ваш брат – чемпион часто ведет себя высокомернее английского лорда.
– У меня нет брата чемпиона, господин Перчатников, – ответил я. – Самому же мне до чемпионства во всех смыслах очень далеко. Что же касается английского лорда, то у него, видимо, есть для высокомерия очень серьезные основания.
– Ладно, – дергано кивнул он мне, – к делу. Я познакомился с вашими заметками и хочу вам заявить, что вы не выполнили главного нашего требования: полной и безоговорочной искренности клиента. Максимальный процент искренности в отдельных местах вашего мемуара едва дотягивает до пятидесяти. Нельзя пожарить яичницу без яиц, знаете ли.
– Почему же? – возразил я. – А яичный порошок на что?
– Правильно! – оживился профессор. – Вот вы нас этим порошком и потчуете. Тимофей Бенедиктович, дорогой, давайте с вами договоримся так: или вы рассказываете все, как на духу, или мы тихо – мирно расстаемся без взаимных претензий. Оплатите проживание – и нах хаус цурюк!
– Прямо-таки цурюк! – засмеялся я. – А если мне здесь нравится? Я, кстати, снова писать здесь