Как ненавидели они тех, кто осмеливался выходить на площадь не по разнарядке. И их легко можно было уверить, что эти отщепенцы устраивают свои акции по приказу госдепа и ЦРУ. Или по душевному нездоровью. Ибо только психи и изменники могут отказаться от солидарности униженных, на которой держалась советская власть.
Эту солидарность возродил Путин. Люди, которых свозили на митинги, никогда не признаются себе, что власть обращается с ними, как со скотом. И те, кто пойдет на митинги против путинского всевластия, для них смертные враги. Что нисколько не помешает им ненавидеть и презирать Путина.
Таково следствие унижения, не осознаваемого как унижение – оно оставляет в человеке способность только к ненависти и презрению. Путин и его команда знали, что делали, когда сгоняли людей на путинги. Они были и остаются мастерами низового управления, то есть такого, которое строится на самых низких сторонах человеческой личности и человеческих общностей. Это касается и бизнес-сообщества.
Современная русская буржуазия – при всей условности этого термина в начале XXI века – не является жертвой набега невесть откуда взявшихся кочевников в погонах разных ведомств. Русская буржуазия сама эту систему и создавала. Вместе с товарищами из ведомств.
И это с ней не в первый раз. Ведь она в свое время так и не совершила собственной буржуазной революции, с охотой принимая услуги самодержавных силовиков в решении конфликтов на своих предприятиях и приисках. Она коррумпировала чиновников и великих князей при получении казенных подрядов, толком не понимая, зачем в России все это европейское баловство вроде профсоюзов и парламентов. Она отбирала паспорта при найме на работу. Власть всегда была для нее важнее богатства.
«Велика важность – миллионное дело! Человек без особенного ума, без способностей случайно становится торгашом, потом богачом, торгует изо дня в день, без всякой системы, без цели, не имея даже жадности к деньгам, торгует машинально, и деньги сами идут к нему, а не он к ним. Он всю жизнь сидит у дела и любит его потому только, что может начальствовать над приказчиками, издеваться над покупателями. Он старостой в церкви потому, что там можно начальствовать над певчими и гнуть их в дугу; он попечитель школы потому, что ему нравится сознавать, что учитель – его подчиненный и что он может разыгрывать перед ним начальство. Купец любит не торговать, а начальствовать, и ваш амбар не торговое учреждение, а застенок! Да, для такой торговли, как ваша, нужны приказчики обезличенные, обездоленные, и вы сами приготовляете себе таких, заставляя