– Я очень любил Яна, При всей его сложности, он был необычайно гармоничен. Он действовал на меня, как горы. Вы удивлены? Я люблю горы. Больше, чем море. Море волнует меня, раздражает. Оно так похоже на нашу душу! Мятежное, изменчивое, предательское. А горы молчат. Они полны тайны и величия. Это ступени богов…
Маня вздыхает всей грудью, и ему приятно. Он чувствует, что создает ей настроение.
– Я всегда от людей уходил в горы. Только там понимаешь, что значит тишина и воздух. Я подымался так высоко, что даже пчелы не жужжали внизу, под ногами. И, лежа там часами, я забывал об обидах, о разочарованиях. Я целый год прожил в шалаше, в горах Кавказа…
– Вы, значит, людей не любите? Нет?
– Нет… Ян любил будущего человека. Свободного, смелого и прекрасного. Я в такого не верю. Из всех существ в мире человек наиболее жестокое и себялюбивое животное. И если тысячелетия не сделали его иным, рассчитывать не на что. Я чудеса отрицаю. Нужны века, чтобы родились такие, как Ян. Для того, должно быть, чтоб показать нам, каким мог быть идеальный человек. Но мир этого идеала не приемлет…
– Ради Бога! Не говорите так! Я заплачу…
Он тихонько берет ее руку. И тихонько подносит к своим губам.
Она вздрагивает. Это прикосновение нежно. Но ей кажется, что это ожог. Она вырывает руку. И, потрясенная своими ощущениями, глядит на него испуганно, почти враждебно.
– Простите! Я не хотел вас обидеть, – робко говорит он.
«Какие зрачки! Какие жуткие, мрачные глаза!»
– Послушайте… Можно? Вы не обидитесь?
– Что такое?
Она подвигается к нему.
– Меня ужасно тянет посмотреть в ваши глаза.
– Смотрите…
Его губы кривятся в улыбке. Хищная, саркастическая улыбка. Пусть! Все равно! Она кладет ему руки на плечи и снизу вверх глядит ему в зрачки. Их лица близки. Дыхание смешивается.
Ноздри Штейнбаха вздрагивают. И сердце его начинает стучать. О, какое наслаждение! Давно забытое…
«Неужели я еще способен увлекаться?..»
– У вас совсем не видно зрачков. Точно из окна освещенного дома смотришь в темную ночь, прильнув лицом к стеклу.
Он глядит, как шевелятся ее губы. «Она наверное чувственна. Это такая редкость! Так ценно в женщине! Если бы…»
Ему страшно, что она заметит его волнение. Желание делает лицо старым и неэстетичным. А ему хочется нравиться.
«Почему она так побледнела? Так тяжело дышит?»
Она отодвигается. Печальная, подавленная. «Какая роковая, какая страшная красота!..» – не думает, а как-то чувствует она.
Что-то пошатнулось и погасло, словно в ее собственной душе. Родилось ли новое? Умерло ли старое? Ах, она ничего не знает! Она словно утонула во мраке его глаз в это коротенькое мгновение. Словно заглянула в бездну. Заманчивую и страшную.
Он молчит, выжидая.
– Да… Вы совсем другой, – говорит она каким-то разбитым голосом. – Ян был как весенний день…
– А я как осенняя ночь?
– Да. Вы не сердитесь? Не сердитесь?
– Нет.