– Как же понять, что можно изменить, а чего нельзя?
Бабушка наклонилась ко мне.
– А ты сделай несколько шагов и посмотри, меняется ли что-нибудь. А если нет, то и не делай больше. Значит, не от тебя зависит.
– Как бы не споткнуться… и не упасть.
– Ничего. Даже если упадешь, ничего.
Бабушка поглаживала мою голову, перебирая густые, вьющиеся пряди волос.
– Девочка моя, – шептала она, – у тебя впереди такая жизнь длинная. Интересная жизнь. Неужто убиваться надо по всяким пустякам? Так и сердца не хватит.
– А может быть, и вовсе неинтересная, – вздохнула я.
– Разве же может быть жизнь неинтересной?
– Может. Когда пустая она… и ничего нет.
– Разве может ничего не быть?
– Когда любви нет, – тихо уточнила я.
– Как же ее нет? – удивилась бабушка. – Тебя ведь любят, Машенька. У тебя есть семья…
– Нет, я не то сказать хотела… А как понять ее, любовь эту? Как узнать ее?
– А как узнать?.. Сердце тебе скажет.
– Молчит оно…
– Молчит, потому что не нашло оно еще своего.
– А если нашло, только не может выбрать?
– Это разум твой не может выбрать, а у сердца выбор один.
– Как же быть?
Бабушка глубоко вздохнула.
– Кабы люди знали, как быть…
– Бабушка, – прошептала я и, приподняв голову, посмотрела на нее, – ты счастлива?
Бабушка поцеловала меня в лоб.
– Да, потому что у меня есть вы.
– Так просто?
– Маленькая ты еще, не понимаешь. Это самое большое счастье – любить.
– А как же, чтобы тебя любили?
– Это тоже, – сказала бабушка, – но это уже другое счастье.
– Как все сложно, – вздохнула я.
– Нет, глупенькая. Все просто, и всегда намного проще, чем кажется. Ведь любовь – она огню подобна. Когда делишься ею, теплее становится вокруг.
Луна медленно ползла по небу. Лунная дорожка исчезла, затерявшись в светлых занавесках. В комнате потемнело. Бонус, разбуженный движением, подошел к кровати и, задрав свой пушистый хвостик, стал мяукать.
– Вот и Боня к нам пришел, – сказала бабушка и, подняв котенка, положила его между нами.
Бонус, покачиваясь, взобрался ко мне на колени и стал разминать их своими лапками, а потом, свернувшись калачиком, задремал, изредка приоткрывая глазки, блестевшие в свете луны.
Заплаканные глаза мои тоже начали слипаться. Мягкая дрема окутывала сознание.
Я не могла с точностью определить причину тоски, сжимавшей сердце. Была ли причина в Василии, чьи действия не оправдывали мои ожидания, или же в Вадиме, чувства к которому я не могла разобрать.
Можно ли вообще что-либо утверждать с уверенностью? Не искажаются ли события призмой нашего восприятия? Не мешает ли чувственное воспринимать материальное? Правильно ли мы понимаем действия людей, направленные на нас? Не видим ли мы то, что подсознательно