– Нет, нет, – отмахнулся он от Кожина, который уже приподнялся в постели на его призывно-ищущий взгляд. – Где тут у вас новенький?
Совиные глаза Ивана Семеновича незряче уставились на больных.
– Гостев, кто?
Старика снова раздели, студенты по очереди подходили и слушали то место у него на груди, куда энергично указывал им белым пальцем профессор.
– Вас что-нибудь беспокоит? – профессор резко обернулся к окну, куда неотрывно смотрел Гостев, чуть отклоняясь и вытягивая шею. – Ну-ка, встаньте.
Старик встал.
– М-да, – сокрушенно промычал профессор, обозрев слегка прикрытий кожей скелет Гостева. – А вот мы попросим нам помочь молодого человека.
И он поманил к себе Гравшина.
– Пожалуйста. Я сейчас постараюсь вам объяснить с помощью этого юноши тот интересный случай, который мы слышали только что у больного.
Гравшина раздели до пояса, чем-то зеленым разрисовали ему грудь, принесли низенький табурет, на который он взошел как на эшафот, и профессор, с присущим ему темпераментом, принялся разъяснять студентам особенности заболевания Гостева.
Он говорил около часа, не обращая внимания на испепеляющие взгляды Гравшина. Тот продрог и одеревенел на табурете. Все, в том числе и больные, с увлечением слушали лекцию и не замечали, как профессор, тыча в очередной раз Гравшина в грудь, задевал в азарте его подбородок пухлой белой кистью, отчего голова Гравшина дергалась, а сам он, исполненный важности, морщился, но терпел.
– Далее, мы определим с вами «абсолютную тупость», но это уже тема завтрашнего занятия, – бойко закончил профессор и увел «пингвинов» из палаты.
– Сейчас… там, внизу, халатики долой, и разбегутся по домам, А дома уже щи наварены, дух от них такой – на лестничной площадке слышно. Съедят. И иди куда хочешь: в кино, на выставку, в парикмахерскую, к девушке – и ничего у тебя не болит.
Это «травил» душу Кожин.
– А потом мы похихикаем, – мрачно заметил Гравшин, – когда они нас лечить придут.
– Это… это-о, – залепетал Опалов, хотел что-то сказать и… только сплюнул.
III
– Кто здесь сегодня недоволен?
Наконец в палате появился врач: симпатичная женщина с армейскими замашками, очень добрая, но крутая в обращении, не терпевшая ни стонов, ни жалоб.
– Кто же здесь недоволен? – окинула она хозяйским взглядом притихших больных.
– Вот именно, – утвердительно кивнул Опалов.
– Это вы опять недовольны?
– Я лежу – доверительно начал Опалов, – встать не могу… а потом смотрю – «утка» улетела… временно, конечно.
– Живи не тужи – и помрешь без убытку, – подмигнул ему Язин.
– А вы, Язин, готовьтесь, – обернулась к нему врач, – будем сегодня выписываться.
– Вот я и говорю, что покрепче буду вас, молодых, так доктор?
– Не забывайте только – никаких излишеств, жареного, соленого…
– Кашку,