Они вдруг переглянулись, и он, все еще заламывая мне руку, встал, поднимая меня за собой.
– Ты чего? – вдруг напряглась мачеха.
– А ну-ка, мать, дай мне ключи от машины.
– Нет, Пашенька, брось, — как-то неуверенно произнесла она, и я заметила тревогу в ее глазах, и испугалась сама, я попыталась вырваться, но Пашенька держал крепко. На тот момент ему было девятнадцать, и был он довольно силен, уж точно сильнее меня тогда…
– Паша, — мачеха даже повысила тон, но то, что она не одобряет его, было понятно и по тому, как она его назвала: вот и всё как ругали этого ребенка – Пашеньку меняли на Пашу, такой вот метод наказания, был у нее, для него…
Но тут Пашенька вдруг схватил со стола нож:
– А ну, давай ключи, а то порешу ее тут и тебе достанется.
– Паша, ты чего? Очнись, ее отец тебя живьем зароет, — хотя мачеха и говорила это, ключи все же достала и протянула ему.
– Посмотрим, кто кого уроет, — Пашенька пьяно хмыкнул, ударил меня в живот и потащил к выходу.
Вздохнуть у меня получилось не сразу, а когда я более-менее оклемалась от удара и первого шока, он уже впихнул меня в багажник джипа мачехи. Я видела его лицо, когда он опускал дверь багажника: пьяное, злое и похотливое. И Пашенька повез меня в тот самый злосчастный домик… куда потом приехали и его друзья…
Как я потом узнала: та дача досталась ему от друга, вернее, друг оставил дачу на Пашеньку, приглядывать, так сказать, потому что сам уехал за границу, а деревня, в которой стоял домик, постепенно вымирала, и бесхозяйные дома становились легкой добычей для разного рода маргинальной части населения.
Все сложилось для тех четверых идеально: домик был на отшибе, деревня уже почти не обитаема, так – пару домов жилых осталось и все, поэтому на мои крики никто не пришел… Да и не давали они мне особо кричать – затыкали рот тряпкой, а то и вовсе начинали остервенело бить. И они «развлекались»: поначалу насиловали, как фантазия подскажет, потом насиловали, чем фантазия подскажет, в том числе и бутылками, одна из которых у них или разбилась, или лопнула, а может, они ее специально разбили, но боли и шрамов на бедрах и… выше… она наделала мне здорово… а потом они просто издевались: резали тело ножом, жгли сигареты об меня, потом просто избивали…
Наконец, настало воскресенье. Я лежала уже в полусознательном состоянии – ужасная боль по всему телу не давала вернуться в реальность до конца, она сминала сознание, держала в каком-то своем адском полумире…
Но я видела, как эти четверо проснулись, похмелились, убрали со стола, как долго перешептывались, спорили, ругались, курили, выходили из комнаты, заходили, поглядывали на меня, подходили ко мне, отходили от меня, удивительно – но в этот день они почти не били меня, только иногда пихали ногами, пока я не начинала стонать – судя по всему, так они убеждались, что я еще жива.