После жены Мясник снова вернулся к Пашеньке, и тут уж он его совсем не жалел, он словно впал в раж, ушел в какую-то свою вселенную – по сути, Мясник просто разделал Пашеньку живьем, зрелище было не очень приятным, да и Пашенька весьма быстро потерял сознание. Все это было уже совсем не аппетитно, и меня начало подташнивать, поэтому я расслаблено повисла на своих оковах, опустив голову и улыбаясь. Внутри меня было приятное, стойкое ощущение идеального завершения, безупречной законченности дела, такое славное чувство душевного облегчения – словно ты только что узнал, что смертельный диагноз, о котором тебе сообщили неделю назад, ошибочный, неверный – ты здоров!
Я почувствовала, что Мясник подошел ко мне, и хотела испугаться – неужели теперь моя очередь?.. – но внутри было так устало от пережитых эмоций, так отрадно устало, что я лишь с улыбкой посмотрела на него, он был в больших резиновых перчатках и в чем-то наподобие дождевика поверх одежды, я с усилием вспомнила, что он надел все это, когда приступил к основному делу. Мясник стянул перчатку со своей правой руки и обхватил теплыми пальцами мой подборок, сделал еще шаг ко мне и навис надо мной, такой опасный, жестокий, мощный, звериный, мрачный… Я не могла отвести взгляд от его глаз – они блестели, зрачки расширены, обведены светло-голубым, серость совсем исчезла – в них читалось такое полное, абсолютное, всепоглощающее удовлетворение… Наверное, что-то похожее было сейчас и в моих глазах – он так внимательно, так пристально всматривался в них, и ему явно нравилось то, что он видел, я была почти уверена – он еле сдерживает улыбку, довольную улыбку.
В комнате пахло свежим мясом и кровью, от него пахло свежей кровью, кровью моего врага… Что-то щелкнуло внутри меня, я ощутила невероятный, волнующий трепет перед этим мужчиной: он… он… он сделал это!.. он отомстил за меня, он наказал того, кто обидел меня! Он исполнил то, что гуманно должно было сделать государство, не совсем гуманно мой отец, и совсем негуманно представляла я… А сделал – он! И сделал это так, как я даже не мечтала. Он оказался лучше, много лучше… Семь долгих лет! Семь долгих-долгих лет! я мечтала об этом, я представляла это, я жаждала этого…
Я смотрела на Мясника, как на бога, как на исполнителя желаний, внутри меня с нарастающим биением сердца расходилось по телу непонятное: захотелось, чтобы он прижал меня сейчас к этой стене… чтобы он целовал меня… я никогда не испытывала такого… Я почувствовала, как это теплое, непонятное чувство прокатилось волной от кожи на подбородке, к которой он прикасался пальцами, по всему моему телу и сосредоточилось где-то глубоко внизу живота…
И мне так захотелось… захотелось дать понять ему, что… что! он сделал, что это значит для меня – я привстала на носочки, насколько позволяли оковы, и… неуверенно коснулась его губ своими.