Появление индейской теологии относят к 1990 г., а в качестве причины ее зарождения, как правило, называется существовавшее до этого непонимание важности учета региональной специфики и культурных особенностей индейского населения[121].
Небелое население стран Латинской Америки – это индейцы и выходцы из Африки. Именно их культурный компонент преобладает в ряде стран региона, определяя религиозную палитру. Говоря об индейском компоненте, следует упомянуть такое популярное на сегодняшний день течение в общественно-политической жизни региона, как индеанизм. Своими истоками индеанизм имеет индихенизм – течение общественной мысли и государственная практика, нацеленные на улучшение условий проживания коренных народов Латинской Америки и их дальнейшую интеграцию и ассимиляцию. Впоследствии из индихенизма выделился индеанизм, суть которого заключается в идее автономного развития коренных народов с опорой на собственное культурное, в том числе и религиозное, наследие[122].
Наиболее заметными теологами, работающими в данном направлении, являются мексиканский богослов Э. Лопес Эрнандес и перуанец Д. Льянке. Э. Лопес Эрнандес впервые громко заявил о себе в 1992 г., когда в ходе подготовки IV конференции CELAM в Санто-Доминго он обратился с письмом к папскому представителю в Мексике архиепископу Г. Приджиони. В этом письме клирик обозначил суть индейской теологии как специфической формы богопознания внутри католицизма: «Индейская теология – это обобщенное выражение религиозных представлений индейского населения с древности и по сегодняшний день, его опыт веры в контексте глобального видения мира самим индейским населением. Индейская теология, таким образом, это многочисленные народные религиозные практики и народная религиозная мудрость, которых придерживаются индейцы. Поэтому эта теология не является как чем-то новым, так и продуктом собственно церковным – она есть реальность, укорененная в древности, пережившая все потрясения истории»[123].
Некоторые исследователи пытаются рассматривать индейскую теологию в качестве развития теологии освобождения, одной из ее современных версий, как новый виток «борьбы за признание прав коренных народов… как часть социального движения…»[124]. Более того, о своей принадлежности к теологии освобождения заявляют и сами индейские теологи, в частности, и Э. Лопес Эрнандес, утверждавший в 1991 г.: «индейская теология является частью теологии освобождения»[125]. Похожего мнения чуть позже придерживался и другой видный мексиканский клирик Э. Флорес Рейес, определявший индейскую теологию как «теологический проект, борющийся за равенство и права угнетенных народов, и в этом плане, вполне могущий быть связанным с мышлением теологии освобождения»[126].
Данный подход представляется