Внутри было теплее. Намного. Снег не таял – он не существовал внутри этой границы. Поверхность – ровная, как стекло. Но никакого отражения. Только тьма. И… движение? Лев наклонился – и увидел собственную тень. Она двигалась. Но не как тень – у неё были суставы, изгибы. Он поднял руку. Тень не последовала. Она осталась с вытянутой рукой, указывающей прямо на него.
Он отпрянул. Сердце било глухо, но ровно. Словно слилось с пульсом станции.
Вернувшись внутрь, он заметил: свет в коридоре стал жёлтым. Не белым, как должен быть. Лампы не менялись – он знал. Но цвет был другим. Он попробовал выключить – свет не исчез. Система реагировала: «Отключено». Но свет оставался.
Он проверил камеры. Все изображения – тёплые, как будто через фильтр. И на всех – присутствовала тень. В каждом углу, на каждом кадре. Тень – с суставами.
Позже он нашёл ещё одно сообщение. Бумажное. В шкафу с расходниками. Написано чёрными чернилами, дрожащим почерком:
«Если ты это читаешь, значит, я уже частью. Не смотри на небо. Оно видит. Оно помнит. Оно ждёт.»
Подпись: Л. Климов.
Он опустился на пол. Это был его почерк. Без сомнений.
Но он не писал это. Никогда.
Лев отложил лист. В том же ящике – его старая фотография. Детская. Лет десять. Но за его спиной – станция. Он узнал панель. Она установлена недавно – всего год назад. И её не было, когда ему было десять.
Рядом – рисунок. Грубой рукой. Шар. Окружённый линиями. Как глаз. И надпись:
«ПРЯМОЕ НАБЛЮДЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО. ИНИЦИАЦИЯ – НЕОБРАТИМА.»
Он больше не мог отрицать. Что бы это ни было – оно знало его. Его прошлое. Его будущее. Оно пишет его, как Лев писал лог ежедневных наблюдений. И теперь он стал частью структуры, которая превосходит границы восприятия.
Вдруг… сирена. Впервые за всё время.
Не механическая. Не штатная.
Низкий, инфразвуковой гул, проходящий сквозь всё – сквозь металл, сквозь плоть, сквозь кости. Всё вокруг задрожало, как кожа натянутого барабана. Экран терминала заполнился красными символами – не алфавитом, а чем-то иным: древним, знаковым, будто сама Вселенная что-то выговаривает, наконец, став слышимой.
И среди всего этого – голос, в самом центре его сознания:
«Переход начался.»
Он не помнил, как оказался в антенном секторе. Ветер захлёстывал пространство, воздух звенел на грани слышимого, будто на самой грани этой станции что-то вибрировало, крича в своём частотном диапазоне. Пальцы его сжали металл перил, пока он стоял на смотровой платформе, глядя в сторону мёртвого, тусклого круга на снегу. Тот не исчез. Более того, он разросся. Радиус увеличился почти вдвое. Теперь в его центре не было пустоты. Там – что-то виднелось. Не предмет, не форма – ощущение. Как будто в самом пространстве возникла воронка восприятия, искривление реальности.
Он медленно вытащил термокамеру. Навёл на круг. Экран дрожал. Никакой температуры. Ни повышения, ни понижения. Пиксели – мертвы. Чёрная зона.