– Скажите это той служанке, – прыснул Фарие.
На этом терпение девушки закончилось. Кровь забурлила в жилах похлеще отвара из целебных корешков. Чудовищным усилием воли Грэй подавила порыв с бешеным криком ворваться в комнату и разбить пару благородных носов. Круто развернувшись, она оставила позади ненавистных мужчин и упорхнула обратно на жёрдочку – в свою спальню. Лишь в этой вычурной, бессмысленно роскошной комнате ифритка могла обдумать своё положение.
Надёжно заперев дверь, Грэй выдохнула. Нужно было думать, и думать быстро, но ей всё никак не удавалось сосредоточиться и погасить пламя гнева, выжигавшее нутро. Больше всего ифритке хотелось проткнуть кого-нибудь клинком. Да, насмерть. Да, просто достать из-под кровати возлюбленных Наги и Наи31, вернуться и…
И что она сделает, когда вернется в гостиную? Устроит резню? Убьёт родного отца? О богиня, не дай ей сбиться с пути.
– Сукин сын! – зарычала Грэй и швырнула подушку в дальний угол комнаты.
До ифритки начинало доходить: лживый Джехан никуда не отпустил бы её после рождения первенца. Он бы нашёл предлог оставить при себе и жену, и баснословно пышное приданое. Картинки будущего замелькали одна за другой – эти вечные гости, тётушки и их беременные дочки, орущие младенцы, платья, приторные улыбки, жизнь в четырёх стенах без права голоса… Губы Джея на шее, на ключицах, на груди и ниже. Шум ветра за окном, далекий горизонт и блеск солнца на алебардах стражников.
Интересно, как часто простые фрийки испытывали стыд и тоску? Испытывали ли вообще, или такая жизнь была им по нраву?
«Они сговорились, они обманули, они почти поймали меня». Круговорот мыслей гудел в голове, но одна из них была громче всех, выбивалась вперёд и приказывала действовать.
«Я не хочу такой жизни».
Над горизонтом было ещё темно, но Грэй торопилась. Она надела широкие шаровары, сапоги для верховой езды и подпоясала кушаком льняную рубаху. Рукава заранее подвязала у локтей. Клинки привычно холодили спину сквозь наплечные ножны, пояс оттягивал кинжал. В походную торбу ифритка запихала смену одежды, объёмную флягу с водой, тряпицу с пахлавой – жаль, не мясо! – и горсть зёрен аниса. Пахучая специя пригодится, если по следу пустят собак. После сборов комната казалась разгромленной, но это Грэй уже не касалось. Закинув ногу на подоконник, девушка помедлила и вернулась, чтобы поставить точку в прежней ненавистной жизни.
Хрустнуло и пошло трещинами разбитое зеркало. Позолоченная рама превратилась в пустую глазницу, и Грэй почувствовала воодушевление.
«Я хочу быть свободной».
Она выпрыгнула в окно. Упав на мягкую почву, девушка перекатилась и, согнувшись в три погибели, побежала вдоль стен на задний двор, прямиком к конюшне. Она часто припадала к