– Роза и Даллас – дети моей двоюродной сестры.
– Даллас? – Роб хмурится.
– Его предпочитают называть Далласом. Хотя при рождении дали имя Алекс. Они мало говорят, их мать… нездорова. Отец вообще неизвестно где. Они пока поживут у меня. Может быть, останутся насовсем. – Ложь легко слетает с языка.
Слишком легко, как будто она специально готовилась к этому моменту. Что она и делала, понимает Вивасия, но только в мечтах.
– Я беру детей под опеку, ты знаешь! – выпаливает она, пытаясь спасти ситуацию. – Я никогда не взяла бы ребенка чужого человека без должного оформления.
Роб кладет телефон и смотрит через дверной проем на спящую парочку.
– Нужно, чтобы ты рассказала мне все, Вивасия.
«Ну уж этого точно не будет», – думает она. Роб приглашен сюда, чтобы высказать мнение как врач. Но он и этого не сделал, запоздало отмечает Вивасия.
Вдруг ей кажется, что все это чересчур. Она проводит руками по глазам, кожа вокруг них напряжена, как и все ее тело.
– Они гостят у меня. – Голос у Вивасии слабый, робкий, тоненький.
Год назад она ревела, давая себе обещание, что больше никогда не будет говорить так. И вот на́ тебе, прошло двенадцать месяцев, и старые манеры, и все то, от чего сбежал ее супруг, снова вернулись.
Вивасия опускает руки и быстро взглядывает на дремлющих за столом детей. Она не хочет быть такой, как раньше. Отката в прошлое не будет.
– Они со мной, потому что я собираюсь заботиться о них и оформлю это официально. Ты их у меня не заберешь. Покарай тебя Бог, если вздумаешь!
Она падает на диван, задыхаясь от злости, раззадоренная. «Так-то лучше, Вивасия. Вот это моя девочка» – голос бабушки подбадривает ее.
Она осмеливается взглянуть на Роба, прямо ему в глаза. Неуютно. Много лет уже она такого не делала.
– Вивасия, я ни за что не стану пытаться отнять их у тебя. О чем ты вообще говоришь? Я просто имею в виду, что они нездоровы. Это видно сразу. Ты и сама поняла: потому и позвала меня сюда как человека с медицинским прошлым. Им нужен профессиональный уход, лечение в больнице, ну по крайней мере врач.
Вивасия открывает рот, чтобы возразить, и Роб поднимает руку, обрывая ее:
– Я понимаю, ты защищаешь свою сестру, но тут дело поважнее верности семье. Ты не из тех людей, кто ошибается в таких ситуациях.
Тут Вивасии хочется рассмеяться. Сказать бы Робу, что он понятия не имеет, какой она человек. Какие страшные поступки совершила. И какого сурового наказания заслуживает.
Некоторое время они оба молчат. На дом опускается тишина, слышно только тихое посапывание детей.
Потом откуда-то из-за ворот доносится мерный рокот, слышный даже сквозь шум ливня. Вивасия поднимает глаза. Вот и они – самое время для гольфа. Из-за дождя сразу идут в клуб. «Это мужчины, – думает она, – которые плодятся и плодятся, не вспоминая ни об оставленных дома женах, ни о любовницах, которые, и те и другие, вырастят их отпрысков. Швыряют деньги