Следующая фраза – ложь. Никто по ней не скучает. Сомнительно, что они вообще заметили ее отсутствие.
А что это Линда написала про Роба? Она имеет в виду бродягу Роба, которого иногда называют Новичком? Что знает о нем Линда, живущая через одну деревню к югу отсюда?
Мысль, что Роб – врач, какая-то несуразная. Он просто обеспеченный человек, который тратит отцовские деньги на путешествия по стране, как переросток, пропускающий год в школе. По крайней мере, так считает Вивасия.
Вот почему он сошелся с живущими здесь «степфордскими женами» и их мужьями и еще с этими идиотами, которые носятся взад-вперед по дороге к полю для гольфа и обратно.
Хотя у Роба красивые руки. Как будто он ухаживает за ними. Она случайно обратила внимание, но ведь обратила.
Вивасия смотрит на свои руки, сейчас красные от горячей воды. Ладонь иссечена тонкими белесыми шрамами – напоминание о ночи, которую она предпочла бы забыть, но никогда не сможет.
Телефон пищит снова. Опять безотказная Линда:
Вот номер Роба!
Что-то – ревность? – пронзает Вивасию. Значит, у книжноклубницы Линды есть номер Роба.
Вивасия кладет мобильник. День только начался, а она уже пообщалась со столькими людьми. Это слишком. Вивасия заставляет себя вернуться в настоящее.
Она до сих пор не одета. Дети наконец чистые и сидят в чуть теплой воде.
Вивасия стаскивает с перекладины банное полотенце и замечает, что мальчик дрожит.
Черт, черт, разве можно быть такой глупой? Дура. Ненормальная. Чокнутая. Уродка. Дрянь.
Вивасия резко втягивает ноздрями воздух. Нет. Это не ее слова. Кого-то другого. Она не дура и не дрянь. Она – мать. Наконец-то. И даже самые лучшие матери иногда путаются и совершают нелепые ошибки. Это не страшно. Сейчас июль, остывшая вода не повредит им.
Тогда почему дрожит Алекс?
Вивасия сгребает его в охапку первым, заворачивает в полотенце и подтыкает уголок, чтобы не разматывалось. Тянется к Элизабет, которая все еще сжимает в руке цветок. Девочка уклоняется и выбирается из ванны сама.
Одежда! Вивасия вспоминает свою прежнюю мысль о вещах, оставшихся от других детей, проходивших через ее руки в течение долгих лет. В шкафу найдется что-нибудь подходящее для этих двоих.
Она достает еще одно полотенце и закутывает в него девочку.
– Ждите здесь, – командует Вивасия, выпрямляется и быстро идет на площадку лестницы, открывает дверцу встроенного шкафа и осматривает аккуратные стопки стираной детской одежды.
Давно уже она не заглядывала сюда. Все эти вещи – реликвии утраченного для нее прошлого. Они разложены на полках по возрастам и размерам с аккуратностью, граничащей с одержимостью. Не ее рук дело, опять же, а его. Он любит порядок.
«Любил», – напоминает себе Вивасия, снимает с полки стопку одежды для пятилетних и закрывает дверь в прошлое.
Делая это, она не может отмахнуться от того, что диктует здравый смысл. Хотя эти дети