Калюжный так и ахнул: «Да неужели?!» – и заплетающимся языком взмолился:
– Да воскреснет Бог, да расточатся враги Его, да бежат от лица Его ненавидящие Его…
Мужик как будто визгнул и начал скверно ругаться, а Калюжный осенил его крестом, продолжая читать молитву. И враг стремительно как будто юркнул в мелколесье.
Калюжный и сам себя осенил крестным знаменьем – да и был ли старик, был ли этот хам, не оборотень ли какой… Ясный день, солнышко и ни души на дороге. Отец Павел отщёлкнул саквояж, звякнув кадилом, извлёк наперсный крест и надел на шею поверх костюма, осознавая, что руки его дрожат.
Отдых в Варне можно было назвать удавшимся, если бы Сима вдруг не проявила характер. Даже в мелочах она стояла на своём – и делала это как будто преднамеренно: на всякое «да» говорила «нет» – и наоборот. Диктовала свой порядок, а в таком положении Илья отказывался быть откровенным – в считаные дни наметилась отчуждённость.
– Это уж совсем ни к чему, – говорила она, – отдыхать – и поститься, отказываться от нормальной пищи, за которую, кстати, заплачено. Да и что подумают соседи по столу?!
Понятно, перед едой Илья молился молча. Более того, ни утром, ни перед сном общей молитвы не было. В лучшем случае он вычитывал молитвы, а Серафима молча стояла рядом – слушала. Когда же он спросил:
– А ты, Сима, не молишься вообще или вот так, здесь, не хочешь?
Кривя губы, она ответила:
– Я привыкла к уединению. Ведь сказано: закройся – и тогда молись.
Не хотела она идти и в болгарский храм.
– Не на богомолье же приехали, а отдыхать – у нас свадебное турне…
И только здесь, где целыми днями они были рядом, Илья понял, что совсем не знает её – кроме внешности и обязательных слов, всё оказывалось новостью. На некоторое время Илья даже растерялся. Однако Сима по-прежнему оставалась обаятельной и милой, и он решил: ничего, обкатается. Сима вела себя так, что даже о близком будущем разговор не вязался. Ха-ха, хи-хи, пляж, ресторан, постель – мы отдыхаем.
По возвращении в Москву скоро всё прояснилось:
– Ну вот, слава богу, дома! Теперь дела, дела по распорядку, – потирая ладони, восторженно сказал Илья. Родителей дома не было, молодые сидели на кухне за поздним завтраком. – В понедельник мне в обязательном порядке в Лавру…
Сима натянуто улыбнулась и склонила голову:
– А я, милый, того самого, наверно, понесла…
– Да ну! Так спешно? Вот это да! Досиделись… Завтра же едем к отцу Павлу – венчаться. Ты собери там во что одеться – у тебя есть. Досиделись!.. В выходной и родители смогут присутствовать.
– А это что – там, в церкви? – явно манерничая, спросила Сима. – Там законы какие-то свои? А то ведь я некрещёная.
Илья на какое-то время остолбенел: даже сло́ва произнести не мог. А она спокойно похрустывала сладостями.
Наконец Илья очнулся:
– Ты что… городишь?.. Ты что, играешь? Ты, правда, так играешь? Нас же не обвенчают!.. Ты что молчишь?
– А