– Ооооооо, – хватаю стакан и ставлю на небольшой комод: ещё помню, как расставлена мебель. Словно я был вчера в её квартире.
– Давид, не надо, не трогай меня, – дрожит, но не отталкивает.
– Я не могу, – закрываю глаза, даю ей возможность оттолкнуть меня, даю себе возможность передумать и не делать того, о чем пожалею.
– Давид, – вздыхает, решается и набрасывается на мои губы с поцелуем; становится к стене, закрывает дверь на два оборота. Этот сладкий поцелуй с горьким привкусом передает все смешанные эмоции.
– Крошка, – дергаю за бантик, и шелк открывает её идеальные упругие груди. Как я мечтал о них, о ней, о том, что эти ноги снова меня обнимут, пока я несу её в кровать. Сколько раз в приступах ненависти я прокручивал эту ночь в голове: нашу первую ночь вместе, без моих побегов.
Хватаю маленькие горошинки сосков, лижу, целую, сосу, глажу плоский живот. Красавица в своей манере прячет руки к груди и старается не смотреть, как я расправляюсь с одеждой. Целует в губы, обхватывает мой член рукой, и всё, я готов на всё ради неё. О какой защите может идти речь? О чем вообще сейчас может идти речь? Всё в ней. Жажда.
Вхожу в неё с трудом – узкая, мокрая, пытается отодвинуться.
– Давид, – шепчет на ухо, даёт поцеловать себя, выгибает спину, подставляя каждый участок своей груди и шеи.
– Как же я скучал по тебе, малышка, – целую её повсюду, до куда могу достать, сплетаю наши пальцы.
Стонет, цепляется, не выпускает меня. И я теряюсь в ощущениях, в ней, держу её в руках, пока она позволяет себе не сдерживаться и кончает; затем я в неё, не заботясь ни о чем. Мне похуй; кажется, за все время, что я был вдали от неё, я решил, что изменю всё. Эта встреча лишь мой запрос, лишь шанс, знамение, что пора, вот сейчас принять решение. Я простил ей всё, что было. Ненавидел сначала, но простил. Сегодня это не имеет значения; я задышал полной грудью только рядом с этой женщиной.
Не разговариваем, вымотаны, Рада истощена. Встаю, чтобы пройти в ванну и взять полотенце, поухаживать за ней. Это моё самое любимое занятие в жизни – ухаживать за ней, смотреть, как она стесняется.
– Давид, – сопит, прижимается ко мне во сне, пока я встречаю ранний рассвет.
– Радослава, – обнимаю.
Меня потряхивает от картинок прошлого, но ничего вокруг в её маленькой светлой комнате не говорит о том, что она продолжила этот путь, развратной бляди. Ничего не говорит о том, что у неё кто-то есть. Да уж, а тело не говорит о том, что она ебется в групповушке каждый день. Что это было тогда? Наркота? Молодость? Пьёт таблетки? Точно встречается с кем-то. Ненарочно злюсь, пытаясь вновь прогнать картинки прошлого. Беру телефон, чтобы заказать завтрак. Три пропущенных от Адель; всё это время она явно чувствует эту пропасть между нами, звонит по сотни раз, дома выряжается в разные кружевные тряпки, строит из себя идеальную жену. Да только я бы хотел любить это всё, но не могу, увы.
Странно понять это спустя столько времени. Понять, что, возможно, мой выбор был неправильным. Это страшно.
***
– Рад?