Ледяные поля за ночь заметно подобрались, съёжились. На чистой воде между ними юлила чёрная лодка с рыбаком, ловко загребавшим то левым, то правым веслом.
Позавтракав, я принялся укладывать дрова, кучей наваленные у забора. Нижние поленья прихватило морозом, и надо было колотить по ним обухом топора, чтобы оторвать от земли. Твёрдый стук возвращался ко мне эхом. Промороженные чурбаки казались лёгкими, я тщательно выкладывал их крест-накрест по краям дровяного ряда, чтобы поленница не развалилась под собственной тяжестью, как случилось в прошлый сезон.
Из-за дождя приходилось часто менять быстро намокавшие рукавицы, и я наладил нечто вроде сушильного конвейера у печки. Я так увлёкся однообразным, но вовсе не утомительным занятием, что потерял счёт времени, и воспринимаемый мной мир сузился до пределов двора. Но однажды, выйдя на крыльцо после очередной смены рукавиц, я услышал странные ритмичные звуки со стороны реки. Они не походили ни на шум течения, ни на обычный ход волн под ветром, ни на биение о берег валов, вздымаемых теплоходом, да и какие теплоходы в декабре? Следовало бы пойти и посмотреть, что там происходит, но я почему-то медлил и в конце концов придумал для себя развлечение: разгадать происхождение странных звуков.
Я вернулся к прерванному занятию, но теперь, как писали в старых романах, весь обратился в слух и стал примерять к говору реки всевозможные названия. Плеск, журчанье, биенье, ток, колыханье, бульканье, бултыханье, клокотанье, рокот, звон, дробь, шуршанье – всё было не то. Звуки были мелодичными – прозрачными и размеренными. Пошли в ход аналогии: галька на пляже под накатом моря, деревянные брусочки ксилофона, откликающиеся на удары пружинистого шарика, монисто на шее восточной красавицы, хрустальная люстра, подрагивающая на сквозняке. Это передавало окраску звука, но при чём здесь люстра и ксилофон?
Наконец, я вынужден был сдаться и спустился к реке. Разгадка оказалась до обидного простой. Под действием дождя края ледяных полей растрескивались, крошились, ветер и течение сгоняли большие и малые осколки к берегу, и они ударялись друг о друга, отчего и возникали переливчатые звуки. Я долго вслушивался, но подходящего названия для них так и не подобрал.
Обманные дома
В середине 60-х годов я проходил студенческую практику в областной газете «Советский Сахалин». В то время на южной половине острова ещё было полно следов японского владычества: бумажные фабрики и рыбозаводы с японским оборудованием, узкоколейная железная дорога с миниатюрными вагончиками, портовая гостиница в Корсакове – некогда публичный дом…
В центре Южно-Сахалинска